Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
2 
– Что нового в Лондоне, Глостер? – лениво поинтересовалась Анна.
– Левого ангела в боковом приделе собора Святого Павла будут менять.
– С чего бы это? Его же только на прошлой неделе установили.
– Башмак ему жмет.
– Что?!
– Башмак жмет.
Анна захохотала.
– Ты богохульствуешь, плут!
– Говорят, папы в Риме еще не то вытворяют.
– Твой исповедник опять читал тебе «Декаме-рона»? – еще смеясь, спросила Анна.
– Да, а я угощал его мартовским элем в таверне возле круглой церкви Темпла.
Они перебрасывались шутками и смеялись. Потом истопник развел огонь в камине и с поклоном удалился. Когда он вышел, в дверь белым клубком влетел ее шпиц и с разбегу кинулся к Анне.
– Ах, Вайки! Что ты делаешь? Тебе хотя бы вытерли лапы?
Песик смотрел на нее веселыми смородинками глаз. Язык его свисал набок, так что казалось, что он улыбается хозяйке. Анна погладила шпица, и тот лизнул ей руку. Но лицо девушки внезапно омрачилось. Вайки был подарен ей Эдуардом Уэльским перед самой свадьбой, и сейчас, играя с ним, Анна вспомнила мужа, свою размолвку с отцом и клятвенное обещание написать Эдуарду.
Эдуард… Анна прикрыла глаза. Как она сможет писать ему после того, как он окончательно погубил все, что было между ними? А ведь она так надеялась, что полюбит его, привыкнет к нему и станет доброй и верной супругой. Она ничего не говорила отцу, герцог и сам все понимал, хотя он и не мог знать, через какие унижения и обиды ей пришлось пройти там, во Франции… Видит Бог, она долго, слишком долго терпела, считая, что виной всему лишь она сама. Но после того, что случилось в Амбуазском замке…
Анна помнила разочарование, какое постигло Эдуарда в их первую брачную ночь. Он откинулся на подушки и долго не сводил взгляда с ночника под пологом. Потом вдруг проговорил с необычайной для этого легкомысленного юноши суровостью:
– Никогда не думал, что мне придется взять в жены шлюху!
Анна заплакала. Эдуард не глядел на нее, затем встал и, вынув из ножен маленький кинжал, сделал надрез на предплечье. На простыне появились пятна крови, и он, по-прежнему не глядя на новобрачную, сказал:
– Честь принцессы Уэльской не должна быть запятнана подозрениями.
Анна во все глаза смотрела на мужа. В тот миг ей показалось, что она любит его.
– Эдуард! – она бросилась к нему, обняла, но принц грубо отшвырнул ее прочь.
– Не прикасайся ко мне, тварь!
Она плакала и молила о прощении, а он, нагой, метался по спальне, понося ее последними словами. Потом лег и отвернулся. Анна прижалась к нему и всхлипывала, пока не уснула.
Утром она проснулась, почувствовав на себе пристальный взгляд мужа. Эдуард, уже одетый, сидел в кресле и не сводил с нее глаз.
– Скажи, Энн, – произнес он неожиданно мягко. – Скажи, не Йорки ли это сделали? Или это случилось в дороге, когда ты была слаба и беззащитна? Это было насилие, да?
Наверное, следовало бы солгать. Но для Анны были слишком дороги воспоминания о ее первой ночи любви с Филипом Майсгрейвом в согретом теплым солнцем Бордо. И она промолчала. Тогда Эдуард вскочил с места, подлетел к ней, схватил за плечи и стал трясти так, что, казалось, ее голова запрыгала, как мячик.
– Отпусти! – зло и неистово закричала Анна. – Отпустите меня, Ланкастер!..
Он снова оттолкнул ее. Казалось, еще миг, и Эдуард расплачется. Анна опять ощутила острую жалость к этому юноше, которого никак не могла осознать своим супругом. Она легко прикоснулась к его плечу, но он резко поднялся.
– Не забывай, что теперь ты тоже из дома Ланкастеров, – сухо отрезал он и добавил: – Я пришлю к тебе твоих дам.
И с этим ушел.
В тот день Анна была бледной и молчаливой. Впрочем, все сочли, что так и полагается новобрачной, а Эдуард при всех был любезен и даже ласков с ней. О, он вовсе не был так легкомыслен, как считал ее отец, и не преминул сообщить обо всем своей матери. Однако и Маргарита держалась с ней приветливо на людях. Когда же они остались наедине, королева, окинув Анну ледяным взглядом, гневно бросила:
– Дочь подлеца! Потаскуха!
– Этот подлец проливает за вас кровь! – не выдержала Анна.
– Всей его крови не хватит, чтобы смыть с тебя грязь и бесчестье! – парировала королева.
Анна закусила губу. Гнев ослепил ее, и ей стоило огромных усилий удержаться, чтобы не напомнить свекрови то, что она слышала о ее связи с графом Саффолком, когда Маргарита была еще невестой короля Генриха. Королева и сейчас не слывет образцом добродетели: пока ее супруг томился в Тауэре, она сменила добрую дюжину фаворитов. Принцесса смолчала. К чему подливать масла в огонь? Она виновата и теперь должна не роптать, а безмолвно и терпеливо нести свой крест.
2 
