Особенно,... 
413 
Ах, что бы вам ещё потерпеть, мужички! Что бы вам потерпеть ещё один годок, ещё этот один последний годок – пока Временное правительство укрепится, кончит войну, созовёт Учредительное Собрание…
Нет, теперь-то они и не хотели подождать!
Что там кипело, в деревенской темени, даже представить было трудно, а предотвратить – нет сил никаких. И несколько дней назад Шингарёв разослал и воззвание к кооператорам: своим нравственным влиянием – не допустите погромов, поджогов, грабежей, истребления запасов! Хорошо ещё, что пламенные эсеры сегодня отступились от поджогов и разделов: теперь сами призывали крестьян ждать до Учредительного Собрания, а пока увеличивать хлебную продукцию, обсеменять неиспользуемые помещичьи земли. С этим и правительство было согласно: пустующие казённые и помещичьи земли обрабатывать без нарушения принципа собственности.
А сегодня пришла и тревожная телеграмма от московского сельскохозяйственного общества. Под вестями о начавшихся крестьянских беспорядках они тоже торопили: издайте срочное воззвание!
Да! И тут ничего не находилось срочней и действенней, чем прямое воззвание. И Шингарёв сразу начал его набрасывать. Но предрекать и обещать, в какую сторону земельный вопрос будет решён, – этого ни министр земледелия, ни Временное правительство не смели, это было бы неуважением к будущему Учредительному Собранию. Можно только писать, что вообще вопрос будет подготавливаться, вот начнётся разработка материалов.
И на сегодняшнем заседании правительства Шингарёв держал перед собой проект воззвания, ещё меняя и дописывая.
Заседание было на редкость нудное. Четверо министров прямо отсюда ехали на вокзал и мечтали отоспаться хоть в вагоне. Всё текло кредитование, все просили кредитов: внутренних дел – кредитовать пособия освобождённым каторжанам и ссыльным, юстиции – ещё полмиллиона также и лицам, покровительствующим освобождённым, путей сообщения – 15 миллионов на продолжение дороги до Кандалакши и покрытие перерасходов, просвещения – 2 миллиона на суточные и другие перерасходы, торговли-промышленности – 5 миллионов на перенос рысистых испытаний в провинцию…
И Терещенко важно кивал, кивал, записывал, нисколько не возражал, как будто деньги у него были немерянные.
Стал Шингарёв докладывать своё воззвание – волновался: ведь знаменательный исторический момент для России, либеральные круги впервые сами останавливают крестьянскую мечту!
Но министры не заметили ничего необычного. В той же дрёмной текучей манере согласились, без прений и поправок. А Некрасов, как проснувшись, сказал свежим голосом:
– Это идея! Я тоже такое воззвание напишу, от имени правительства. На станциях солдаты бесчинствуют – нет управы. Насильничают над железнодорожными служащими, переполняют поезда, – а если ось лопнет, да крушение? Напишу.
*****
ПОДУМАЕШЬ УМОМ – ГОЛОВУШКА КРУГОМ
*****
639
Жить оставалось только надеждой, что через месяц-два всё устоится, угомозится – и боеспособность армии восстановится. Но по всему, что капитан Клементьев видел в своей батарее и слышал из окружающей пехоты, – солдатское настроение, напротив, раскачивалось и стало такое переменное, что у офицеров опускались руки. За порывом тёплого разговора – тут же какая-нибудь дикая выходка или недоброе слово, до-слышанное. Пойдёшь от нечего делать пушки осмотреть – из землянки выглядывают, бурчат: «Вот, заноза, дырку в целке ищет.» И что было правильно: тотчас же пытаться поставить ослушника на место – или не замечать и ждать, что сами убрыкаются?
От начальства получить указания было не от кого. Командир дивизиона продолжал линию, что революция – к лучшему и нас спасёт. А командир батареи, и всегда-то широкой плывучей комплекции с расплывшейся лысиной на голове, – ещё разрыхлился, расслабился и у себя в землянке всё раскладывал пасьянсы.
– Да-а-а, – говорил с сожалением или завистью. – Теперь многие офицеры отпрашиваются в госпиталь. Собирался и я заболеть, да совесть не позволила. Если б не долг войны – взять да и уйти, пусть управляются сами. Но надо всё-таки, знаете, спасать Россию. А с кем, спрашивается, спасать, если солдаты из окопов убегут? Уж вы, Василь Фёдорыч, прошу, держите батарею, – вы молодой, духом крепкий и происхождения народного, к вам доверия солдатского больше. А нам – теперь трудно стало с солдатами разговаривать. Хоть и признали мы безропотно новый строй – а всё бесполезно.
413 
