Последние отзывы

  21  

Она взвизгнула, получив ответную оплеуху, от которой едва вновь не оказалась на полу.

– Да что же это происходит, о могущественное небо! Я…

Она осеклась, увидев при свете огня факелов невозмутимое лицо лотарингского герцога, его искривленные в усмешке губы. До ее сознания, казалось, только теперь стало доходить, что ее похитили не без его ведома. Но зачем? Разумеется, она, как и прочие придворные короля, посмеивалась за его спиной, когда стало известно, что король франков отказал Ренье в руке своей дочери Гизелы. Но ведь не поэтому же ее схватили?.. У нее невольно задрожал подбородок, когда она оглядела каменное строение без окон, где она находилась, заплесневелый свод на тяжелых опорах, раскаленные угли в очаге. Дама невольно зажмурилась. Нет уж, лучше вовсе не видеть того, как в отблесках огня сгрудились у стены разнокалиберные клещи, крюки, кандалы с шипами, бронзовые пилы… Здесь пытают!

– Благочестивая дама Аранбюржа…

– Вы поплатитесь за это! – вдруг истерично взвизгнула она. – Бог свидетель, вы за это заплатите! Я состою в родстве с Каролингами, я провела свою жизнь при коронованных особах… Сама покойная императрица Решильда приняла меня в свой штат, позже моими услугами пользовались обе супруги Людовика Косноязычного,^[63] я была воспитательницей принцессы Теодорады, покойной сестры нынешнего правителя, а теперь я возглавляю штат придворных дам невесты монарха, ее высочества Фрероны Саксонской! Не было ни одной особы женского пола при королевском дворе, которая обошлась бы без моих услуг. А теперь сам король Карл назначил…

– Что вы можете сказать о принцессе Эмме? – спокойно осведомился Ренье, опускаясь в кресло у очага и протягивая над мерцающими угольями тонкие смуглые ладони. Его тяжелые золотые браслеты вспыхнули зловещим багровым отсветом.

Дама Аранбюржа осеклась и взглянула на герцога недоуменно. Даже ее обычное высокомерное выражение сменилось полнейшей растерянностью.

– Ну же, благородная Аранбюржа! Вы ведь знаете всех особ королевского дома, не так ли?

Она пожала плечами. Медленно сложила руки под грудью.

– Ума не приложу, о ком речь. Здесь какая-то ошибка, и лучшее, что вы можете сделать – это отправить меня, принеся извинения, обратно.

К ней приблизился нотарий герцога, византиец Леонтий, словно сошедший с алтарного образа в соборе Аахена, – в складчатой хламиде, кудрявый, с шелковистой бородкой вокруг мягкогубого рта, с глазами, словно сливы, под прямой линией сросшихся бровей.

– Успокойтесь, многоуважаемая Аранбюржа, – голос был вкрадчив, с легким иноземным выговором. – Моего господина интересует дочь короля Эда и Теодорады, вашей воспитанницы, – мир ее праху. Ну же, Аранбюржа! Эмма, принцесса Эмма – единственное оставшееся в живых дитя соперника могущественных Каролингов.

Теперь лицо Аранбюржи вспыхнуло возмущением. Эмма! Да кто сейчас помнит об этой Эмме? Принцесса, о которой никто никогда не говорит!

– Да откуда же мне знать, клянусь Святой Девой!

– Кому же и знать, как не вам, любезнейшая? Всем известно, что дама Аранбюржа знает обо всем, что творится в королевской семье. И вы должны, просто обязаны вспомнить все, что вам известно о дочери короля Эда.

Он говорил мягко, даже мелодично, но почему-то от его сверкнувших в улыбке зубов даму Аранбюржу бросило в дрожь. Она взглянула на Ренье. Какие-то лихорадочные обрывки мыслей путались в голове. Липкий страх делал самоуверенную даму жалкой, она испытывала желание пасть в ноги, молить о снисхождении… Но ведомо ли снисхождение тому, кто погубил молодого Цвентибольда, короля Лотарингии? Да и что она значит в глазах того, кто не убоялся пролить священную кровь Каролинга? Аранбюржа вдруг словно впервые увидела себя здесь – босую, растрепанную, в загаженном платье. И герцог – подбитый мехом плащ, теплые башмаки на ремнях с пряжками до колен, кровавые рубины фибулы^[64] на плече и в герцогском обруче испускают дьявольский свет… Наверное, так чувствует себя последний раб перед своим господином. Какое уж тут достоинство… И когда один из лохматых мужиков, притащивших ее сюда, забренчал, перебирая, железными орудиями у стены, она вдруг, не помня себя, упала к ногам герцога.

– О светлейший, о всемилостивейший!.. Я…

– Тс-с, – взмахом руки остановил ее Ренье.

Он замер, прислушиваясь. В темное помещение звуки извне долетали лишь через отверстие в дымоходе над очагом. И сейчас, когда все умолкли, ясно можно было различить трубные звуки охотничьих рогов и лай собак.

  21