Особенно,... 
113 
Порой ее охватывал ужас. Она не могла отделаться от ощущения, что за ней все время кто-то наблюдает. Казалось, сам лес смотрит на нее. Но и не только лес – кто-то живой и крайне опасный. Кто мог подумать, что встреча с живым существом может так пугать. Но девушка уже убедилась, насколько она слаба и беззащитна, и поэтому начинала дрожать даже от мысли, что встретит одичавших в этом краю людей. Она знала также, что лес не может быть столь безлюден, каким кажется на первый взгляд. Здесь должны быть стоянки углежогов, искателей дикого меда, стеклодувов, заготовщиков корья для дубления кож. Если бы она встретила их, то попросила бы убежища, ибо помнила, что когда лесовики попадались ей в окрестностях, то, как бы ни были они дики, но всегда отличались миролюбием. Однако после пережитого ей казалось, что мир совершенно изменился, и теперь она не была уверена ни в чем. Поэтому всякий раз, когда раздавался треск сучьев или начинали пронзительно стрекотать сороки, Эмма замирала с бьющимся сердцем, а затем торопливо продолжала путь.
Ближе к закату она явственно расслышала скрип уключин с реки и со всех ног кинулась под прикрытие кустарника. Оттуда, холодея, она глядела, как мимо медлительно проплыла большая, весел на двадцать, лодка норманнов. Ее нос высоко вздымался над шеренгой круглых пестрых щитов вдоль борта, парус был приспущен. Впереди стоял длиннобородый воин в шлеме, украшенном позолоченными крыльями, внимательно вглядываясь в берега, а позади щитов виднелись только косматые головы гребцов да их потные обнаженные плечи. Эмма долго сидела, затаясь в зарослях, даже когда лодка исчезла из виду и скрип уключин стих за излучиной реки.
В чаще подлеска послышался шорох, и мимо нее, топоча копытцами, пронеслось вспугнутое стадо ланей. Пронзительно закричала сойка. Эмма вздохнула и зашагала вдоль берега. Теперь дорога шла в гору, каменистые уступы нависали над водой, а над ними колыхались ажурные кроны медно-красных в лучах заката сосен. Земля под ногами была мягкой после дождя, пружинила опавшая хвоя. Девушка шла по самой кромке обрыва над рекой, когда что-то заставило ее остановиться.
Сосны росли лишь на скалах, дальше же начиналась непроглядная стена лиственного леса. Именно оттуда исходила опасность. Порыв ветра взметнул ее волосы, зашелестел в кустарниках. Эмма напряглась, выжидая. Теперь стало ясно, что ее напугало. Ветер принес отчетливый запах немытого человеческого тела.
Их оказалось трое. Одежда из грубого холста и истертых сырых кож, голые ноги оплетены ремнями, слипшиеся волосы стянуты в косицы и перевязаны тесьмой. В руках у предводителя был дротик, у двоих остальных – широкие тесаки тусклой стали. Однако на груди одного из незнакомцев болтался оловянный крест, и Эмма на какой-то миг ощутила облегчение. Однако их угрюмые, покрытые жирной грязью лица не внушали доверия. Уже шагнув было навстречу этим троим, девушка невольно попятилась.
– Говорил я вам, что она не дух. Смотрите – ноги в грязи, платье порвано, – обратился невысокий воин с дротиком к своим сотоварищам. Он говорил по-франкски, но Эмма с трудом разбирала его диалект.
– Мое имя Эмма, – сказала она. – Я племянница графа Анжу. Я бежала от норманнов, но заблудилась в этом лесу. Если вы добрые христиане и хотите получить награду, отведите меня в город Анже и увидите, что Фульк Рыжий щедро одарит вас.
Она говорила уверенно и властно, и воин с дротиком заколебался, почесывая немытую гриву и оглядываясь на товарищей. Те, однако, лишь осклабились, тотчас напомнив Эмме ухватки норманнов.
– Родня Фулька Рыжего? – переспросил один, и Эмма похолодела, заметив, как он плотоядно косится на ее обнаженную ногу, не прикрытую разодранным платьем. Это был рослый краснорожий мужлан, отощавший и грязный, но с выправкой военного. Только сейчас Эмма заметила, что у него вырваны ноздри. – Так ты, выходит, племянница этого пса? Пусть меня повесят, если сегодня я не воспользуюсь случаем получить с него плату за все, что мне задолжал этот трупоед.
– Тебя и в самом деле повесят, урод, если ты причинишь мне малейшее зло! – стараясь, чтобы ее голос не дрожал, воскликнула девушка.
Лицо разбойника вспыхнуло яростью.
– А кто об этом узнает, девица? Никто не помешает нам потешиться славненькой козочкой столько, сколько мы пожелаем, а потом мы перережем тебе глотку, чтобы не болтала лишнего, и забросаем камнями в первой же лощине.
– Но и выкуп не худо бы было получить, – проговорил нерешительно тот, что пониже, но франк с рваными ноздрями лишь замахнулся на него, а третий разбойник, узколобый, с темными раскосыми глазами, глубоко спрятанными под мохнатыми надбровьями, решительно шагнул к девушке.
113 
