Особенно,... 
48 
Первую ночь она провела в небольшой, но уютной гостинице в нескольких милях от кузницы. На следующий день она чуть свет перебралась обратно в карету. Дизайр ни на минуту не забывала наказов Моргана. Изысканная и новая одежда придавала ей уверенность в себе, и она держалась как молодая светская дама. При внешней учтивости она соблюдала дистанцию в общении с тремя другими пассажирами, разделявшими вместе с ней эту трясущуюся колымагу. На протяжении последнего часа она сидела с закрытыми глазами, делая вид, что подремывает.
– Мы прибудем в «Золотой Якорь» задолго до темноты, – сказал грузный джентльмен в темной, строгой одежде. Это был состоятельный торговец шелком из Чипсайда, где находились самые дорогие в Сити лавки.
– Я много раз останавливался там, – рассказывал торговец. – У них всегда подают пищу в установленные часы, а хозяин – сама любезность.
Дизайр открыла глаза, села прямо, расправляя складки своей зеленой бархатной накидки. Она надеялась, что остановки в гостиницах пройдут без осложнений. Но успокоения не приходило. Она сможет свободно дышать, только добравшись до Равенсклиффа. Слава Господу, что рядом Енох, надежный и флегматичный, восседающий наверху. Минувшей ночью он оправдал свое положение сопровождающего: договорился с хозяином гостиницы насчет лучшей комнаты для своей госпожи. Енох относился к ней предупредительно и почтительно, как и подобает хорошо воспитанному слуге.
Торговец шелком оказался очень словоохотливым человеком и не переставал говорить о достоинствах «Золотого Якоря». Дизайр прислушалась к его словам.
– Нам окажут радушный прием. В гостиной есть большой камин, и нас накормят вкусным ужином.
Полная дама средних лет в коричневом, которая сидела рядом с Дизайр, при этих словах вздохнула так глубоко, что кружева на ее пышной груди едва не лопнули.
– Что касается меня, то я мечтаю оказаться в теплом помещении. Качество пищи меня не волнует, – сказала дама. – Я боюсь, что мы можем задержаться в пути до ночи. Рассказывают столько страшных историй о том, как под покровом темноты разбойники грабят ни в чем неповинных путешественников.
– Нет никакой управы на этих негодяев, – согласился торговец. – Они караулят в засаде порядочных людей, чтобы лишить их денег, заработанных тяжелым трудом. Они могут без колебаний застрелить кучера, если он осмелится сопротивляться. – Он посмотрел на Дизайр. – Мы можем напугать молодую леди такими рассказами. – Она молча выразила ему свою признательность, заставив себя улыбнуться.
– Да, нам, беззащитным женщинам, больше всех следует бояться этих разбойников, – продолжала сетовать полная дама. – Им недостаточно только отобрать у нас золото или драгоценные камни. Эти лишенные всякого стыда грубые животные одинаково не считаются ни с целомудренной горничной, ни с почтенной вдовой, например такой, как я.
– Я вынужден признать, что вы правы, – поддержал ее торговец. – Но все-таки существуют Бог и справедливость. Эти люди получают наказание по заслугам. – Разгорячившись, он продолжал развивать эту тему. – Ведь не зря же не проходит и месяца, чтобы кто-нибудь из этих разбойников не попадал в Тайберн и не платил по векселям.
– А это, надо сказать, великолепное зрелище, – вмешался молодой хлыщ, сидевший рядом с торговцем. – Оно не менее занимательно, чем любое представление на подмостках королевского театра.
Своими высказываниями молодой человек вызвал отвращение у Дизайр. Она украдкой разглядывала его: небесно-голубого цвета плащ, расшитый золотом, неимоверно широкие штаны до колен, желтые шелковые чулки с подвязками вокруг кривоватых ног и туфли на высоких каблуках. Его волосы закрывал парик с причудливо уложенными глянцевитыми, черными локонами. Один из них, как было принято среди щеголей, падал со лба на плечо и был перехвачен голубым бантом. На лице горел яркий румянец. Но вот он начал вещать, и лицо его приняло решительное выражение.
– У меня есть правило – не пропускать ни одного случая повешения, если я нахожусь в это время в Лондоне. – И он начал взахлеб рассказывать: – Помню, как однажды, это было в прошлом году, я присутствовал при казни одного парня. Ему пришлось долго помучиться перед смертью. Палач оказался неопытным. Это было видно. Когда у преступника из-под ног выкатили тележку, петля на шее запуталась, и тут он начал выделывать ногами такие чудеса, которым могли бы позавидовать танцоры на канатах в Спринг Гарденс. Посмотрели бы вы на него тогда. Так он и дергался до тех пор, пока двое его дружков не подбежали к нему и не повисли у него на ногах, чтобы избавить от страданий. Меня поразило его темно-багровое лицо. Такого я никогда не видел, должен вам сказать.
48 
