Особенно,... 
92 
— Вздор.
Кенни нервно дернул уголком губ, и Эмма поняла, что попала не в бровь, а в глаз.
Между ними было столько всего недоговоренного, невысказанного! Его дисквалификация, ее проблемы с Беддинггоном. Последние пять дней она дрейфовала в чувственном тумане, словно уверившись, что завтра никогда не наступит. Похоже, никто не следил за ними… но теперь, когда до отъезда осталось всего двое суток, Эмма была вынуждена признать: она вела себя глупо и безответственно. Не пыталась связаться с Хью и ничем ему не досадила. Словом, пребывала в эротическом раю, где не существует суровой действительности и печального будущего.
Первые атаки панического ужаса комом осели в желудке, унося с собой незамутненную радость дня.
— Ты не можешь вспомнить имена тех, кто был тогда в аптеке?
— Сто раз тебе повторял, что рылся в горе шнурков и мне просто было не до того.
— Но ты наверняка с кем-то беседовал, встречался, наконец.
— Совершенно из памяти вышибло.
Эмма окончательно поникла. Так она ничего и не добилась. Положение такое же, как в тот день, когда она вышла из самолета.
— Беддингтон знал, что я купила газету, так что его шпион точно был в аптеке. Но почему он не доложил ни о чем другом?
В поле зрения появилась фигуристая блондинка, бегущая рысцой по дорожке, но Кенни, казалось, ничего не заметил. Эмма высоко оценила его сдержанность. Он и взгляда не бросил на другую женщину, пока находился рядом с ней! Изумительный человек, несмотря на все его закидоны! И поразительно старомодная учтивость! Хотя Кенни то и дело осаждали болельщики и поклонники, он со всеми разговаривал вежливо, не теряя терпения, и одновременно давал понять, что занят своей дамой.
Они добрались до конца тропинки и повернули назад. Здесь, вдали от городского шума, было так мирно, тихо и спокойно. Тишину прерывал только редкий шум мотора речного трамвайчика. Несмотря на время от времени появляющихся бегунов трусцой, место было удивительно уединенным.
— Почему мне втемяшилось в голову, что это мужчина?! — воскликнула Эмма. — Шпион мог так же легко оказаться женщиной!
— Теперь припоминаю, что видел старую миссис Кулиген у витрины со жвачкой. Правда, ей лет восемьдесят, но она кому угодно задаст жару!
— Смейся, смейся! Просто озноб по спине ползет, когда представляю, что за мной следят, а я даже не имею понятия, кто это! И почему последнее время Беддингтон снял наблюдение?
— Понимаю, каково тебе приходится, солнышко. И ты знаешь, как я отношусь к твоей привязанности к этой груде камней, поэтому мне лучше помолчать.
— Могу догадаться, что ты думаешь, — расстроенно вздохнула Эмма. — Считаешь, что я рано или поздно превращусь в одну из тез милых рассеянных особ с тараканами. Начну разговаривать с собой, заведу дюжину кошек и стану носить дырявые, растянутые, пропахшие нафталином свитеры.
— Должен признаться, подобное мне в голову не приходило. Скорее я представляю тебя в черном поясе с чулками и…
— То, что я англичанка, не замужем и уважаю традиции, еще не означает, что я эксцентрична…
— Похоже, ход твоих мыслей весьма необычен. Что именно ты желаешь этим сказать?
— А, не знаю. Забудь.
— Знаете, леди Эмма, вместо того чтобы обвинять меня в психических аномалиях, неплохо бы разобраться в своем затуманенном мозгу.
— Затуманенном? Да он ясен и светел, как летнее утро!
— Если это так, почему ты упорно считаешь себя засохшей старой девой?
— Вовсе нет. Но и секс-бомба из меня никудышная.
— А вот это наглая ложь.
— Вовсе не… — Эмма недоуменно моргнула. — Что ты говоришь?
— Что ты настоящая секс-бомба.
— Ты просто вежлив.
— Я просто мужчина. Видишь ли, я помешан на твоих губах…
— Опять за свое! Это так несправедливо. Будь я мужчиной, считалась бы волевым лидером. Но только потому, что я женщина, меня называют властной, доминирующей и капралом в юбке.
— Все это чистая правда, но сейчас мы говорим о другом. О том, что у тебя самый чувственный в мире рот.
— Чувственный?
— Угу.
Эмма зажмурилась. Встряхнулась. Одним глазом глянула на него.
— Теперь я точно знаю, что ты врешь.
— Я вру исключительно по пустякам. Может, напомнить тебе, что ты выделывала своим ртом сегодня утром, часов около восьми?
До сих пор Эмма не подозревала, что он способен заставить ее покраснеть, но оказалось, что и это возможно.
— Спасибо, я помню.
Кенни рассмеялся, привлек ее к себе и прошептал:
92 
