Особенно,... 
90 
«Сумею ли я проскользнуть сзади него», — с опаской подумала Розамунда.
Ветер шуршал сухими листьями, заглушая ее шаги, так что подобраться к трупу Ходжа было довольно легко. Вся дрожа, она зажмурилась и потянула за влажную еще рукоятку. Нож даже не сдвинулся. Она быстро отдернула руку, будто обожглась. Содрогнувшись, оттерла подолом липкую от крови руку.
Голоса разговаривавших вдруг зазвучали ближе — Стивен и его собеседник шли сзади палатки: их уже сменили другие часовые, и они отправлялись на покой. Только бы не увидели… только бы успеть спрятаться… Розамунда затаила дыхание. Однако они так были увлечены разговором, что не заметили, как она прошмыгнула обратно.
— Не делай этого, Стивен. Он слишком именитый человек, — уговаривал его второй мужчина.
— Я и медного гроша не дам за него. Все яснее ясного: нам нужно золото, им нужен он. А с нас какой спрос?
— Да, но он знатный лорд. Неровен час, кто-нибудь догадается, что это мы его убили…
— Да не трусь ты, Мэки. Кому догадаться-то. От нас он уедет в полном здравии, а потом на него нападут грабители… Мы вроде как совсем ни при чем.
Сердце Розамунды сжалось от страшной догадки… Получив выкуп, Стивен собирался убить Генри.
— Так ты со мной заодно или нет?
Мэки нехотя согласился, хотя его глодали сомнения.
— А кто еще?
— А никого больше нам не надобно. Сами управимся.
Мэки хлопнул Стивена по плечу:
— Договорились, а теперь пойдем по такому случаю выпьем.
Они удалились, а Розамунда, совсем потеряв от ужаса голову, думала, как ей быть. В костер подбросили свежих дров, и по стенке палатки снова запрыгали смутные тени, среди которых четко чернели страшные очертания Ходжа.
Нет, она должна помочь Генри — любой ценой. Завтра уже может быть слишком поздно. Как только явится гонец с золотом, судьба Генри будет решена. Набрав побольше воздуха, Розамунда храбро вышла в холод и мрак.
Через несколько секунд она снова была рядом с трупом. Закрыв глаза, она опять потянула, потом сильнее. Раздался чавкающий звук — Розамунду едва не вырвало. Она упорно продолжала раскачивать рукоятку, и в конце концов после одного такого рывка ей удалось вытащить лезвие. Потеряв от неожиданности равновесие, она упала на спину, проглатывая комок горечи, подступивший к горлу. Лоб ее был мокрым от пота, а голова кружилась. Только бы не упасть в обморок… Закрыв глаза, она переждала приступ дурноты. Ветер стал резче, принеся ей облегчение и осушив пот. Она, чуть покачиваясь, поднялась, потом сделала шаг, другой… Ничего, самое худшее позади, главное — нож у нее.
Ночь, к счастью Розамунды, выдалась безлунная. В считанные секунды она добралась до зарослей остролиста. Интересно, а тут выставлены охранники? Сердце ее больно сжалось — о страже она и не подумала…
Прижавшись лицом к щели в переплетенных ветках, она стала всматриваться — на полу кто-то лежал. Она подобрала ветку и, встав на колени, просунула ее в щель и принялась шарить по полу: наконец в шалаше послышался шорох.
— Генри, — хрипло прошептала она, прижавшись губами к грубой коре. Она снова стала тыкать веткой, просовывая ее во всю длину, — Генри, — позвала она громче, но совсем чуть-чуть, опасаясь, что ее услышит охранник. Слава Богу, ответил!
Розамунда ликовала.
— Где охранник? — спросила она.
— У входа, — прошептал Генри — тоже осипшим голосом.
Розамунда даже почувствовала на щеке его теплое дыхание.
— Он спит? решила уточнить она.
— Да.
— Тогда я иду.
Казалось, целая вечность прошла, пока она прокралась к входу в шалаш. Ветер все завывал и снова заглушил шум ее шагов. Боже! Там целых двое сторожей! Один прислонился к шалашу, свесив голову к коленям, второй лежал поперек входа. Дружный их храп свидетельствовал о том, что ей нечего бояться…
Оглянувшись, чтобы убедиться, что никто за ней не шпионит, Розамунда проскользнула к входу. Один из часовых дернул головой, словно испугавшись собственного храпа — а вдруг проснется? Она замерла, вжавшись в стену, но стражник продолжал спать. Лежавший в проходе свернулся калачиком и укрылся одеялом. Подняв юбку, Розамунда осторожно через него перешагнула, стараясь не задеть.
Генри сидел у дальней стенки, у него были связаны руки и ноги. Шепотом с ним поздоровавшись, она принялась за дело: стала перепиливать ножом веревку, впившуюся в его запястья. Пальцы ее болели: проклятая веревка никак не поддавалась. Когда Розамунда совсем пала духом, путы лопнули. Генри уже сам рассек веревку на ногах. В темноте он не мог разглядеть свою спасительницу, но, протянув руку наугад, коснулся ее щеки и нежно погладил.
90 
