Особенно,... 
59 
Элинор била дрожь, и она изо всех сил сдерживала слезы.
— До свидания, любовь моя. Я буду ждать тебя, — тихо произнесла она, судорожно сглотнув.
Джордан в последний раз прижал ее к себе и решительно шагнул к двери. Но прежде чем переступить порог, оглянулся. Этим утром Элинор казалась особенно хрупкой в облегающем платье из серого шелка и лилового бархата. Бледный зимний свет, струившийся через окно, образовал вокруг ее золотистой головки сияющий ореол.
— До свидания, Элинор, — сказал он и вышел.
Когда шаги Джордана затихли, Элинор вернулась к окну. В сумрачном небе кружили чайки, оглашая воздух резкими криками. Во дворе толпились вооруженные мужчины, оруженосцы седлали лошадей, слуги грузили сундуки на повозки. Элинор не решилась спуститься вниз, опасаясь потерять контроль над собой. По всеобщему убеждению, Джордан был всего лишь ее кавалером в рождественскую ночь, да и то по шутливому приказу принцессы, и любое проявление эмоций по поводу его отъезда вызвало бы недоумение. Даже с благословения Иоанны они не могли выставлять напоказ свои чувства. Слишком много было вокруг любопытных глаз и ушей, слишком много недоброжелателей, готовых подхватить любую сплетню. А Элинор была несвободна в своем выборе.
Высунувшись из узкого окна, она наблюдала за Джорданом. Он шел через двор, ведя в поводу громадного боевого коня, которого в шутку назвал Дьяволом — в честь испанского короля, чей трон собирался спасать. Педро Кастильский был смугл до черноты и на редкость некрасив, с маленькими, близко посаженными глазками и толстым крючковатым носом. Поговаривали, что за свою жестокость он получил прозвище Дьявол.
Элинор улыбнулась, вспомнив, как Джордан рассказал ей, откуда у коня столь необычное имя. В тот день он подарил ей красивую белую кобылу с зеленым бархатным седлом, украшенным звонкими бубенчиками. Когда она попыталась отказаться, он рассердился, не желая слушать ее уговоры экономить деньги и не тратиться на подарки. Очаровательная кобылка была теперь самым дорогим достоянием Элинор, куда более ценным, чем кольцо с кроваво-красным камнем. Связь перстня с испанским королем вызывала у девушки дурные предчувствия.
— Донья Элинор.
Обернувшись, Элинор увидела в дверях Родриго Диаса.
— Дон Родриго, вы застали меня врасплох, — вымолвила она, поспешно сморгнув слезы. — Вы тоже отбываете?
— Да, донья. Наступил день, которого мы так долго ждали. Могу ли я надеяться на ваше благословение?
Кастильский посланник прошел в комнату. Его смуглое лицо было необычайно серьезным, когда он, преклонив колено, поднял на нее выжидающий взгляд.
— Храни вас Бог, дон Родриго, — прошептала Элинор, коснувшись рукой его плеча.
— И вас, донья. Если судьбе будет угодно — а я уверен в этом, — мы еще встретимся.
Он поднялся и с поклоном вышел.
Проводив его взглядом, Элинор вернулась к окну. Отряд уже оседлал лошадей и строился в колонну. Принц Уэльский расхаживал среди своих рыцарей, улыбаясь и подбадривая их. Связанные со сборами волнения, казалось, вдохнули в него свежие силы.
Раздался сигнал, и лошади зацокали копытами по каменной брусчатке, когда первые всадники двинулись через арочный проход, который вел со двора.
Проезжая под ее окном, Джордан натянул поводья и поднял глаза. На короткое мгновение, показавшееся им вечностью, их взгляды встретились. Затем Джордан пришпорил коня и рванулся вперед. Ах, если бы она была юношей и могла отправиться вместе с ним!
Джордан и его воины давно скрылись под каменной аркой, а Элинор все еще стояла у окна. Горе ее было так велико, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. В полном изнеможении Элинор прислонилась головой к холодной стене и разрыдалась.
Случилось так, что ее обнаружил не кто-нибудь, а сама принцесса Иоанна, впервые поднявшаяся на ноги после родов. Горестные всхлипывания, доносившиеся из комнатки, где фрейлины обычно отдыхали от дворцовой суеты, привлекли ее внимание.
— Элинор! Ты плачешь?
Элинор быстро обернулась. Ослабевшая и бледная, принцесса опиралась на дверную ручку.
— Ваше высочество! Вам не следовало вставать! Позвольте мне проводить вас в постель! — воскликнула девушка, лихорадочно вытирая мокрые щеки.
— Да, мне лучше лечь, — согласилась принцесса, позволив Элинор поддержать себя. — Почему ты плакала?
— Наши мужчины отправляются на войну. Разве это не достаточная причина для слез? — ответила Элинор, обхватив рукой объемистую талию Иоанны.
59 
