Последние отзывы

  136  

РИС. «G»

ПЕРВЫЕ СЕМЬ КАМЕР, ВКЛЮЧАЯ СВЯТИЛИЩЕ БАСТЕТ. 17 ДЕКАБРЯ 1922 ГОДА

Единственное украшение кошачьей мумии — великолепно сохранившийся ошейник из черной кожи, его серебряная подвеска с сапфиром покоится на взрезанной груди бедного зверя. Да, это дань богине Бастет, но, возможно, также и весьма человеческому, мирскому стремлению выказать верной кошке любовь и признательность за ее общество, ее достоинство и привязанность, поблагодарить ее за служение в этом мире и в следующем. Пусть она знает, что была ценима, что ее оплакивали.

Древние верили, что после запечатывания гробница сразу же превращалась в растревоженный улей. Скульптуры и статуэтки оживали, рисунки на стенах обретали третье измерение и становились реальными, символические изображения оборачивались самыми что ни на есть буквальными, а мумии (в первую очередь — царская мумия) восставали от временного сна, переосмысляли увиденное и возрождались для путешествия в бессмертие. Статуи воителей (как те, на которые наткнулся Картер) оживали, чтобы охранять царя. Изображения денег, еды, оружия, прислужниц, празднеств, наложниц — все они теперь служили царю. Потому-то в общем случае принесение в жертву людей или животных, хоть и практиковавшееся, не являлось необходимостью и встречалось в Египте весьма редко. Учитывая это, заключаем, что мумия кошки появилась тут потому, что умерла настоящая кошка — скорее всего, та, которую Атум-хаду знал и любил. Вероятно, та самая кошка, что описана в Исторической Камере. Отсюда также можно предположить: он настоял на том, чтобы это обожаемое им и обожавшее его существо вечно сидело у него на коленях и мурлыкало. Он подарил ей бессмертие, возвысил до кошки-богини.

Уже поздно. Я устал.

Понедельник, 18 декабря 1922 года

СТЕННАЯ ПАНЕЛЬ «К»:

«УХОД АТУМ-ХАДУ ИЗ ДВОРЦА»

Текст: Поражение следовало за поражением. Атум-хаду готовился. Под защитой Нут он переносил вещи из своего дворца вдоль нильского брега, и его друг изображал его жизнь на этих стенах. Он вернулся во дворец. Там было весело, люди напивались и распутничали. «Бегите!» — приказал Атум-хаду, и они засмеялись. «Знаете ли вы, что ждет вас?» — вопросил он. «Да, и мы знаем, как скрасить ожидание», — был ответ, и он возлюбил их. Глава музыкантов распростерся перед ним. «Все окружающее нас волшебно». Атум-хаду возлюбил этого кроткого человека. Он заключил его в братские объятия и попрощался.

Атум-хаду обнаружил, что одна из его кошек подавилась рыбьей косточкой. Его терзала грусть, словно он был старухой. Атум-хаду плакал, думая о своем заклятом враге, избравшем Атум-хаду при рождении, плакал как ребенок, пока не уснул.

Дневник: Когда Карнарвон увидит, что обширный подземный комплекс скрывает еще по меньшей мере двадцать камер, пусть даже в них нет ни сокровищ, ни произведений искусства, загадочный лабиринт сам по себе станет поводом снарядить в Дейр-эль-Бахри вторую, основательно финансируемую экспедицию. Мы с Марлоу были неоспоримо правы: гробница либо здесь, либо где-то рядом, достаточно близко отсюда, в скале по соседству с этим храмом истории. Или я слишком много сомневаюсь, а гробница все-таки тут, за следующей дверью? Хватит.

Я с трудом волочу горящую ногу, и кишки мои жжет огонь и разъедает дым, и все-таки я беру кувалду и иду к двери «С». Мои руки слабы. Два часа долбления — и ничего, лишь Святилище Бастет все в щебенке и пыли, припорошившей кошку-богиню. Валюсь с ног. Позже попробую снова.

Кажется, вечер, и теперь план выглядит так:

РИС. «I»

ПЕРВЫЕ ВОСЕМЬ КАМЕР. 18 ДЕКАБРЯ 1922 ГОДА

Экстраординарное открытие! Такого не ожидал никто. __________Камера, Зал__________. Камера Загадок. Зал Волшебника. Каме

Вторник, 19 декабря 1922 года

Дневник: Изнуренный работой, упал вчера замертво на пол. Наутро затекли нога и шея. Лишь заслышав ауканье, я осознал, что меня разбудил не кто-нибудь, а Картер. Он хотел уже было без приглашения войти в гробницу, но я опередил его, добравшись до двери «А» первым. Старый дурень, думать надо, куда идешь. Хромая, я выбрался наружу, дабы поприветствовать важного гостя, который выбрался из своей показушной ямы и нашел время, чтобы проведать рабочего человека. Солнечный свет ослепил меня, я часто моргал и был в невыгодном положении: он мог проскользнуть мимо.

  136