Особенно,... 
75 
Однако, когда и Родрик и сопровождающие воины разом повернулись в его сторону, Дуглас без промедления ретировался, Бэкингем же подумал, что сейчас, когда ему угрожает опасность, не стоит разлучаться с этими воинственными гигантами. Поэтому он любезно подхватил Мак-Кэя под руку и, бормоча всякий любезный вздор по-английски, стал подниматься вместе с ним по лестнице.
Так они достигли дверей покоев герцога. В коридорах по-прежнему было пустынно. Толстые стены поглощали все звуки, не слышно было даже эха от их шагов.
Когда Генри стал прощаться с Мак-Кэем, тот вдруг серьезно на него взглянул и жестом велел своим спутникам остаться у покоев англичанина. Генри с невольным уважением проводил взглядом удаляющуюся могучую фигуру. Этот дикий горец раньше него догадался, как небезопасно сейчас находиться в Линлитгоу.
Он вошел в свои комнаты.
– Гуго, паршивец, экого холоду ты напустил! Просыпайся, мы немедленно должны ехать!
Длинный узкий покой был едва освещен тлеющими в жаровне угольями. Стоял такой сумрак, что герцог не сразу разглядел сидящего в кресле оруженосца.
– Гуго, проснись! Не надо было так налегать на эту гнусную гленливат![45] Даже горцы предпочитают ей французские вина. И, черт побери, ты все-таки напялил мою шляпу!
Генри сбросил свои узконосые туфли, натянул сапоги для верховой езды с голенищами выше колен, когда же он взялся надевать чистую рубаху, ему пришлось вновь окликнуть оруженосца – перевязанная рука плохо двигалась и причиняла ему неудобства. Внезапно его пронзил озноб. В неподвижности Гуго Дредверда было что-то жуткое.
Генри нарочито медленно застегнул манжеты, затянул шнуровку у ворота и круто повернулся. При свете жаровни были видны неестественно вытянутые ноги оруженосца, его неподвижно покоящиеся на резных подлокотниках руки, тускло мерцал золотистый парчовый тюрбан, перевитый алмазными нитями. Тюрбан был смят, голова поникла. Герцог ощутил тошнотворный сладковатый запах крови.
– Гуго!
Он коснулся плеча оруженосца, и тело юноши немного осело, голова качнулась. Плечо было еще теплым. Медленно, стараясь унять дрожь, Бэкингем зажег от угольев сосновую ветку и осветил лицо Гуго. Белый колет был покрыт темными каплями крови, а руки юноши оказались прикрученными веревками к подлокотникам кресла.
– Но зачем? – почему-то шепотом спросил герцог и приподнял за подбородок голову юноши. Смолистая ветка затрещала, рассыпала искры и стала гаснуть. И все же Генри успел увидеть то, что ему предстояло запомнить на всю жизнь.
Рот оруженосца был забит кляпом, но так странно оскален, что виднелись зубы, сжимавшие тряпку. Вдоль носа из-под шляпы тянулись засохшие полосы крови, и при неясном свете лицо юноши казалось изрезанным трещинами. На лице Гуго застыла маска невыразимой муки, а широко открытые, но уже остекленевшие глаза выражали безысходное страдание. В этом лице не было той умиротворенности, которую обычно придает смерть.
– Бедняга Гуго! – мягко проговорил Генри, коснувшись щеки юноши. Она была мягкой, и на пальцах Бэкингема остался след крови. Он отнял руку, и голова Гуго безжизненно поникла, слабо сверкнули алмазы на смятой шляпе. Только теперь Генри заметил, что в темноте, в этой белой шелковой одежде и в тюрбане из парчи, его оруженосца легко можно было принять за него самого.
Герцога пронзил такой леденящий ужас, словно он вдруг увидел свой собственный труп. В памяти всплыли слова Олбэни: «Ваша жизнь здесь не стоит и грота». Грота? Его жизнь Дугласы оценили ниже пенса. В том, что Гуго убит по ошибке, Бэкингем уже не сомневался. Он вспомнил изумленного воина Дугласов на лестнице, его нелепый вопрос о шляпе. Проклятая шляпа! Гуго так не терпелось пощеголять в ней сегодня…
Бог весть почему, Генри захотелось снять с него этот злополучный убор. Однако он не смог этого сделать. Он потянул с силой, но скомканный тюрбан не поддавался, тело юноши наклонилось вперед, словно не желая расставаться со шляпой. Внезапно в ворохе парчовых складок и рассыпающихся алмазных нитей пальцы герцога нащупали на темени мертвеца нечто твердое и холодное. Пытаясь понять, что бы это могло быть, он пошарил еще – и волна дурноты едва не свалила его с ног. Это были шляпки гвоздей, огромных кованых латунных гвоздей.
Генри отпрянул так резко, что едва не опрокинул жаровню. Его била дрожь, и несколько минут он не мог опомниться. Придя в себя, герцог кинулся к ларю и стал торопливо одеваться. Боль в руке немного отрезвила его. В нем поднималась неукротимая ярость. Как они посмели, эти немытые варвары! Теперь он уже не думал о себе, перед ним стоял юный Гуго, стройный юноша из Уэльса, единственный отпрыск рода Дредвердов, которого он увез из родового гнезда, сделал своим оруженосцем и полюбил за веселый и незлобивый нрав. Как сможет он вернуться в Уэльс, как сможет поведать леди Дредверд о том, какой мучительной смертью погиб ее мальчик?!
75 
