Последние отзывы

  25  

Оливер вошел в кабинет. Мими почти не знала этого парня и в прошлом обращала на него внимание лишь из-за его близости к сопернице, оспаривающей у нее внимание Джека. Но даже при этом Мими видно было, что он со времен их последней встречи стал выглядеть иначе — в глазах появилось нечто такое... некое смирение, которого не было раньше. Хотя опять же — а кто не изменился после того злосчастного дня заключения уз? Мими и сама как-то взглянула в зеркало и испугалась, увидев там изможденную, пришибленную горем девчонку. Трагедия разрушила ее имидж загорелой девушки с обложки. Это надо было прекращать.

— Звонила? — спросил Оливер.

Лицо его превратилось в маску глубокого страдания, и Мими удивилась, что он еще сохраняет способность шутить.

Она отбросила волосы назад.

— Что за обращение к вышестоящему, человек?

Оливер ухмыльнулся.

— Прошу прощения, мадам. — Он удобно устроился в кресле для гостей. — Чем могу быть полезен?

Мими сразу перешла к делу.

— Ты знаешь, где они.

В ту же минуту, как ее брат покинул город, Мими послала в погоню за ним армию венаторов и наемников, но до сих пор никому из них не удалось предать его в руки правосудия. А поскольку Джек покинул клан, он отказался и от предоставляемой им защиты, так что его дух невозможно было проследить в гломе.

— Они? — переспросил Оливер, выразительно приподняв бровь.

— Мой брат и его... — Мими не сумела заставить себя произнести эти слова. — Ты знаешь, куда они отправились. Венаторы сообщили мне, что ты был в аэропорту, когда они скрылись.

Оливер сцепил руки и твердо взглянул на Мими.

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это заявление.

— Не прикидывайся скромником. Ты знаешь, где они, и ты должен мне это сказать. Ты теперь работаешь на меня. Или посмеешь пренебречь кодексом? Ты знаешь, что наказание для проводников за непокорность — двадцать лет одиночного заключения! — прорычала Мими, подавшись вперед над столом и обнажив кончики клыков.

— О, да мы никак припутываем к этому кодекс?

— Если придется — да, — угрожающе произнесла Мими.

В качестве писца Хранилища Оливер занимал самую нижнюю ступеньку в иерархии. Он был второстепенной фигурой — какой-то там малооплачиваемый клерк. В то время как она была Мими Форс. Она теперь была регентом! В настоящий момент она была единственным, что удерживало клан от распада.

Оливер хитро улыбнулся.

— Тогда я вынужден в свою защиту воззвать к пятой заповеди.

— К пятой заповеди?

Эти слова повлекли за собой какие-то ассоциации, но Мими предпочла их проигнорировать. Она была всемогущей, а он — всего лишь фишкой в одной из игр, которую она вела. Раздавить этого человечишку, этого таракана! Никто не смеет отказывать Азраил, когда она чего-то желает!

— Прошу прощения, если мои слова звучат покровительственно, но, согласно пятой заповеди кодекса вампиров, существует такая вещь, как конфиденциальность отношений вампира и его проводника. Я имею право не разглашать никакой информации о моей бывшей госпоже из Голубой крови. Наведи справки. Эти материалы можно найти в архивных делах. Ты не можешь меня и пальцем тронуть.

Мими схватила со стола лампу от Тиффани и запустила ею в Оливера, но тот исхитрился увернуться в последний момент.

— Спокойнее, дорогая, спокойнее.

— Вон из моего кабинета, слизняк!

Оливер медленно выпрямился и собрал свои вещи, устроив из этого целое представление. Ясно было, что он наслаждается раздражением Мими. Но все же, прежде чем выйти, он обернулся и в последний раз обратился к ней. Голос его был неожиданно мягок.

— Мими, ты знаешь, что я, как и ты, понес потерю. Я понимаю, что мое сочувствие мало что для тебя значит, но я вправду искренне тебе сочувствую. Я очень любил Шайлер, и я знаю, как ты любила Джека.

Джек! Никто не смел произнести это имя при Мими. И она испытывала по отношению к своему близнецу отнюдь не любовь, а сбивающую с толку смесь потрясения и печали. Любовь? Вся остававшаяся у нее любовь превратилась в ослепительную, цветущую пышным цветом ненависть, которую Мими лелеяла в душе, пока та не стала сверкать подобно изумруду.

— Любовь! — прошипела Мими. — Вы, фамильяры, ничего не знаете о любви! Чокнутые люди, вы никогда не испытывали любви! Вы чувствуете лишь то, чего требует от вас целование! Оно не настоящее! И никогда не было настоящим!

  25