57 
Розамунда помчалась к себе, спотыкаясь, немилосердно топча шелковый подол великолепного своего платья, которое она успела возненавидеть – за то, что напоминало ей, какой она была дурочкой, когда мечтала об этом вечере: она и Генри, и больше никого… когда надеялась, что добьется его любви.
Она с силой хлопнула дверью, чуть не задавив Димплза, который едва успел проскочить следом, – вид у него был самый несчастный. Нетерпеливо расправившись с множеством тесемок и застежек, она стянула проклятое платье, сорвала с головы золотую повязку и накосники и вплела в косы красную шелковую ленту, небрежно стянув их в узел. Затем выхватила из шкафа первое попавшееся платье – из пурпурной шерсти, с расшитым кушаком, а поверх накинула простой темный плащ. Ей действительно необходимо вырваться из этих стен, избавиться от пут нового своего обличья, обременившего ее столькими обязанностями и… разочарованиями.
Сгоряча Розамунда хотела ускакать на своей Динке и даже уже натянула мягкие ноговицы из оленьей кожи, но потом сообразила, что тут же привлечет к себе внимание. В этой темной неброской одежде она может затеряться в стайке каких-нибудь прачек и выйти потом наружу: мост еще был опущен, ибо не все гости успели разъехаться.
Натянув капюшон, она в сопровождении Димплза сошла вниз и направилась к двери. Однако, если он не отстанет, прачкой ей притвориться не удастся. К великому его огорчению, хозяйка велела ему остаться, и он поднял такой скулеж, что Розамунда поспешила захлопнуть тяжелую дверь. Он немного еще потявкал, но потом утихомирился. По счастью, никто из слуг ее не видел, – верно, все были заняты приготовлением праздничного обеда и распаковыванием походных фур.
Она, получше натянув капюшон, перебежала дворик и быстрым шагом прошла по мосту – стражники даже ее не заметили. Розамунда боялась поверить такому везению. Шедшие по дороге люди сворачивали у своих деревушек, а Розамунда держала путь дальше – к вересковым пустошам.
Отойдя от замка на безопасное расстояние, она скинула капюшон, подставив лицо свежему ветру. Она все прибавляла шаг и вскоре расстегнула плащ, а потом и вовсе сняла его. Ей было очень жарко, наверное от всего пережитого, а не от солнца, оно пригревало не так уж сильно.
«Интересно, как далеко отсюда Виттон?» – подумала она, глядя на просторные пустоши, усеянные кое-где известковыми глыбами и поросшие рощицами. Она помнила, каким долгим было путешествие в Рэвенскрэг. Идти бы пришлось не день и не два. Ее охватило отчаяние полной безысходности. В Виттон ей нет возврата. Дочка прачки Джоан покоится в могиле.
Ну да эта ложь – на совести сэра Исмея. Как бы то ни было, ей суждено быть пленницей в замке. Как горячо она мечтала когда-то о том, что отыщется наконец ее таинственный отец и признает ее своей дочерью, И он явился, но оказался совсем не таким, каким она его представляла. А почему она так уверена, что жизнь с Рэвенскрэгом должна подтвердить ее девичьи выдумки? Он такой же, как все дворяне. И с самого начала не скрывал своего отношения к будущей жене. Так чего же она хочет? Она больше не ветреница Джейн, не соблазнительная случайная подружка.
Она – постылая жена, без которой, увы, дворянину невозможно иметь законных наследников.
– Будь ты проклят, Генри Рэвенскрэгский! – с надсадой крикнула она, дивясь, как у нее не разорвались легкие. Она вспугнула стайку птиц, которые долго кружили над ней с пугливым щебетом.
От долгой ходьбы у Розамунды болела голова и горели ноги. Она и сама не знала, как далеко забрела, с опаской подумав, что, возможно, не сумеет найти дорогу назад и придется тогда заночевать прямо здесь. И еще ее беспокоило, не скрываются ли в кустах какие-нибудь разбойники.
Она присела отдохнуть у бурливого ручья, сняла мягкие сапожки и опустила ступни в студеную воду. В первый момент у нее перехватило дыхание, но потом она почувствовала, как прохлада уносит усталость. Она сидела на мшистой кочке и смотрела, как над росшим на другом бережку боярышником, усыпанным белыми цветами, порхают птицы. Чуть погодя она вытерла подолом ступни и обулась.
Укрывшись в тени ив и вязов, она смотрела в пустынную даль. Может, она уже здесь бывала?.. Ручей вроде бы знакомый… Или тут все ручьи похожи один на другой? До нее донеслись слабые крики чаек и бакланов. Розамунда подумала, что там, впереди, море. Ветер точно стал более влажным и свежим, но Розамунда не могла понять – это запах моря или просто аромат йоркширской весны.
57 
