13 
Он толкнул дверь комнаты и вошел. Его обдало холодным воздухом. Две плачущие женщины тут же вскочили и, пятясь, сделали реверанс, потом поспешили прочь.
Сэр Исмей взглянул на лежавшую на узкой постели юную свою дочь, и сердце его мучительно дрогнуло.
Точеное личико было словно из воска, белее подушки, на которой покоилась ее голова, зато на щеках горели два алых пятна. Он провел рукой по лбу страдалицы – просто огонь…
– Душа моя, – прошептал он, преклоняя колени, не чувствуя, как колкая солома впивается в его кожу. – Ты меня слышишь, душенька? – Его властный голос был непривычно нежен.
Девушка со стоном к нему повернулась, бормоча что-то непонятное. Лишь спустя две-три минуты он понял, что она лопочет по-французски. Но речь ее лилась бессвязно. «Она же бредит, – ужаснулся он. – Бред, и эта страшная лихорадка… его девочка может умереть!»
От этой мысли сэр Исмей весь похолодел. Нет, она не должна погибнуть! Он не допустит этого! Она же единственное его дитя! Господи, только не сейчас, ведь он только что забрал ее из Франции, чтобы поправить ее свадьбой свои дела. Он так надеялся на этот союз, который должен был укрепить его пошатнувшиеся позиции на воинственном Севере. Замужество дочери сулило ему столь необходимую поддержку, целую рать опытных вояк, богатство и такого зятя, о котором можно лишь мечтать. Само небо послало ему могущественного Генри Рэвенскрэгского в ответ на горячие мольбы: этот северянин обладал огромной властью и влиянием и был в альянсе с кланом Перси, то есть с некоронованными королями Севера. Сэр Исмей не мог допустить, чтобы все это безвозвратно ускользнуло от него…
Лорд Исмей взял в руки влажную тряпицу, лежавшую на столике, и положил ее на пылающий лоб своего дитяти. Потом велел нянюшке принести чистой воды. Та покорно удалилась.
Он вдруг почувствовал себя очень усталым, ощутил, как ослабело уставшее сердце и как жаждет отдохновения тело. Равнодушная действительность не посчиталась с его амбициями, они лопнули как свиной пузырь. Он знал, что, если свадьба не состоится, со всеми заветными надеждами рано или поздно придется расстаться. Без его изнеженной дочери ему не добиться союза с Рэвенскрэгом, – стало быть, в грядущем ему рассчитывать не на что… Исмей де Джир, припав лбом к покрывалу, молил Господа не забирать ее. Не зная ни строчки из Писания, он уповал на то, что истовость и искренность молитв искупят его невежество и грехи.
Неужели Господь будет так суров, что пошлет наказание сэру Исмею сейчас, когда цель совсем рядом, осталось лишь протянуть руку… Неужели он лишь затем забрал дочь из Франции – которую там холили и лелеяли до назначенного им срока, – чтобы ввергнуть ее в страшную хворь здесь, в ее родной Англии. Видно, Рэвенскрэгу говорено было не мешкая взять в супруги наследницу сэра Исмея, проявить мудрость, породнившись со старинным родом де Джиров. Он даже не пытался увернуться от странно поспешных приготовлений к бракосочетанию. Они уже вовсю шли, чтобы свадьба стала как бы частью знаменитого Рождественского праздника, коими давно прославился фамильный замок Рэвенскрэгов. Даже церковь дала Гарри разрешение на скоропалительный брак. Так что причин для проволочек пока не было.
В конце концов сэр Исмей, вздохнув, поднял голову, в которой неотступно крутились мысли о том, как бы нарядить дочь в пышный свадебный наряд, и как можно скорее. Ей бы только добраться, перетерпеть всего денек дорожные невзгоды. Да, но Генри Рэвенскрэгский не такой простак, вынужден был признать сэр Исмей. И не следует совершать действий, которые могли бы насторожить будущего зятя и заставить его получше проверить положение дел. И тогда он непременно прознает, что лен, предназначенный невесте в приданое, отягощен долгами. И еще: он наверняка захочет провести с молодой женой брачную ночь. Потребовать то, что ему причитается. Но не сыскать сэру Исмею такого кудесника, который сумел бы превратить это истекающее горячечным потом, бредящее существо в робкую новобрачную с потупленным по монастырской привычке глазками. Никто на свете не смог бы скрыть роковую истину: девушка смертельно больна.
Внезапное подозрение вдруг заставило его отступить от ложа страдалицы. А что, если несчастная его дочь подцепила во Франции чуму? Мамка да няньки, ходившие за ней, уж конечно не могут распознать такую болезнь, они, наверное, подумали, что это всего лишь морской недуг. Он и сам первым делом подумал про то же, ведь по каналу унеслись на всех парусах. «Дурнота от болтанки, эка важность», – утешил он тогда себя. И лишь хорошенько приглядевшись, он заметил, как неестественно бледна его дочь, какой исхудалый у нее вид. А уж когда услышал и сухой кашель, сердце у него так и зашлось. Сэр Исмей понял, что алые ровные пятна на щеках – вовсе не от избытка здоровья. Напротив, это скорбные меты тяжкой болезни.
13 
