Последние отзывы

  61  

И ей становилось страшно. Она готова была смириться, она хотела смириться. Да, она не простит ему измены и жестокости. Но, Боже Правый! Разве это помешает ей опять искать пристанища у него на груди?

Она безумно тосковала о Ролло и боялась его потерять. И это несмотря на то, что душа ее все еще была обожжена обидой. Но теперь эта обида, эта слепая ярость были подавлены тоской и страхом. Возможно, приди сейчас Ролло, и вновь вспыхнет борьба. Но она уже готова была уступить.

– Вы слушаете меня, дитя мое?

– Что? О, да. Конечно.

Старичок потер ладонями коленки.

– Это святое место, госпожа. Сам Святой Адриан избрал его.

Она теперь и в самом деле стала слушать. Голос у монаха из Эрве был мягкий, обволакивающий, успокаивающий. Он рассказал ей, как более чем двести лет назад тогдашний епископ Руанский Адриан, уже дряхлый старец, объезжая свои земли, проезжал эти места. И вдруг влекущие его возок мулы встали, как вкопанные, на перекрестке близ Эрве, и не было сил заставить их ехать дальше. И тогда Адриан вдруг заметил сияющий крест в небе и, чуя свой смертный час, повелел, чтобы его здесь похоронили.

Он попросил у вышедшего к дороге пастуха его посох и, сломав его, сделал крест, который установил на специально насыпанном холме. А когда он вскоре почил, здесь установили в его честь часовню, над которой люди часто видели свечение в небе. Сюда потянулись вереницы паломников, и больные, что касались гробницы, чудным образом исцелялись, а тот, кому грозила опасность и кто молил о милосердии возле Святого Адриана, всегда ее избегал.

Позже здесь возник монастырь. Это был благодатный край, который долго миновали и войны и неурожаи. Монахи в своих летописях называли его новой Фиваидой. И здесь всегда жило много людей. Со времен древних аулерков^[23] до прихода норманнов.

– Но теперь-то, когда сама супруга нового правителя посетила древний Эброик, здесь все начнется заново.

Старичок заулыбался, лицо его в лунном свете изломалось морщинами.

– Благослови вас Бог, дитя мое, и да принесет ваш союз удачу и процветание в эти места.

– Наш союз многие не признают.

– Когда-нибудь это изменится. Я знаю.

В его словах была такая спокойная убежденность, что Эмме на миг стало легче.

– Как вас зовут, отче?

– Монахи кличут меня Таурином.

Он встал, положил ей ладонь на чело.

– У тебя впереди тяжкие испытания. Вокруг тебя сгустились сумерки, и это гнетет твою душу. Но за тьмой я вижу отдаленный отблеск. Далекий, как луна. А значит, в тебе есть сила добиться желанного и найти свое пристанище в этом мире.

Когда он ушел, Эмма почувствовала облегчение. Спокойный голос отца Таурина, его доброжелательность и благие пророчества вернули успокоение ее душе. В этом монахе была какая-то светлая сила, какую Эмме редко приходилось чувствовать у священников и которую она встречала только у друида Мервина. Но тот был язычником, а этот словно святой. И она тотчас поверила ему, как не верила даже своему духовнику Франкону.

При мысли о Франконе Эмма словно очнулась. Странный он какой-то сегодня, нервный. И что за упрямое желание, чтобы ее сын был отправлен провести ночь возле мощей Святого? Сезинанде он не оказал подобной милости. Хотя отношение Франкона к Гийому всегда было особенным. Надо пойти поглядеть, как почивает ее сын подле святого, спасающего от опасности.

Но она не пошла. Увидела Беренгара с Сезинандой, сидевших в обнимку в лунной арке, и в ней невольно зашевелилась зависть.

Брак ее подруги с Беренгаром был куда счастливее, чем ее. И эта мысль причинила ей боль. Они с Сезинандой шли по схожей тропе: от набега и жестокости – к брачному союзу с завоевателями. Но если Сезинанду этот путь привел к тихому пристанищу, то Эмму вывел на зыбкую, опасную почву. И она не знала, чего ей ждать.

«У тебя впереди испытания», – сказал этот милый брат Таурин. Эмме казалось, что она это чувствует. Нет, ей надо пойти отдохнуть, набраться сил, расслабиться. А завтра она опять выйдет с улыбкой и сможет поехать в Руан, сможет противостоять Ролло.

Эмма проснулась, как от толчка. Села. В ногах ее ложа желтел фонарь – огонек еле высвечивал за тонкими роговыми пластинами. При его отблеске были видны меха и вышитые полотнища, какими для уюта был обвешан шатер. На разостланных по земле шкурах спали служанки Эммы. Сезинанда лежала на боку подле своих посапывающих сыновей. Было тихо, снаружи слышался негромкий говор охранников, пофыркивание пасущихся неподалеку лошадей.

  61