Последние отзывы

  127  

– Ролло, нам надо уходить, – услышал он голос Лодина. – Нечего нам больше тут делать.

Он был прав. Ролло встал. Окинул взглядом покой, словно бы с сожалением. Сегодня все могло бы решиться. Он бы знал наверняка. Нет, уж лучше так, у него все еще останется надежда. В Эмму, и их любовь…

– Идем.

Но их остановил Олаф.

– Монахи возвращаются. Пусть пройдут.

Приходилось ждать. Ролло стоял, прислонясь к стене. Он все еще надеялся на какое-то чудо. Если бы она сейчас пришла!..

Снэфрид осторожно выглядывала из-за ставня. Рагнар ее больше не трогал, сел на край ложа, упершись подбородком в рукоять меча. В его прищуренных рысьих глазах мелькало что-то недоброе, когда он смотрел на финку. Увидел, как она один раз поглядела на Ролло. Взгляд долгий, зовущий. Рагнару стало приятно, что конунг даже не заметил этого.

Проклятая сука! Для нее всегда существовал только Ролло. Даже когда она приехала к нему на Луару и стала его женщиной, то вместе они были лишь тогда, когда этого хотела она. Конечно, и без нее у него были женщины. Сколько угодно. Но было в Снэфрид нечто, что его притягивало, как чарами. И он злился на ее холодность и безразличие. Один раз хотел даже побить. Опомнился лишь, когда почувствовал ее кинжал у горла. И тогда он сказал, что убьет ее. Видел презрение в ее глазах. А на другой день она уехала. Это хорошо, ибо он ее убил бы и в самом деле. И вот встретились опять – и он готов биться за нее со своими. Хотя ей и дела до этого нет.

За окном с пением проходили монахи. Надо было уходить. Но тут Ролло вдруг заметил, как один из викингов роется в сундучке Эммы, торопливо надевает на мизинцы ее кольца. Обычное дело для обнаружившего добычу викинга. Но Ролло сейчас это показалось отвратительным.

– Не смей! – тихо сказал он, наступая на того.

Викинг взглянул на него удивленно. Потом в глазах сверкнула злость. Упрямо сжал губы и взялся за меч.

Ролло пришлось сдержаться.

– Позже, не сейчас. – Но он запомнил этого викинга с бородавкой над бровью.

Уже шагнул к двери и вдруг замер.

– Тихо!

Деревянные ступеньки поскрипывали под чьей-то тяжелой поступью. Уж никак не Птички.

– Назад! – приказал Ролло. Нельзя, чтобы их сейчас обнаружили, нельзя, чтобы подняли шум.

Встал за выступ камина, прижав к груди меч. Двое из викингов спрятались за ширмой. Олаф, викинг с бородавкой и Рагнар присели за возвышением постели. Рагнар хмуро заметил, как Снэфрид стала рядом с Ролло, прильнув к его плечу. Он лишь поглядел на нее, ничего не сказал. Лодин же заметался по покою, пока, не найдя, где бы укрыться, не сел за крышку открытого сундука.

Вошла женщина. Огромная, мощная. Поначалу ничего не заметила. Что-то пробурчала, помянув Эмму. Хотела было выйти. Но заметила открытый сундук и направилась прямо к нему. При свете одинокой свечи она сразу заметила неладное. Лишь закрывая крышку, замерла, увидев сидевшего за сундуком Лодина. Какую-то секунду глядела на него, но едва он пошевелился, охнула и что есть силы опустила крышку ему на голову. Норманн рухнул. И тотчас Дуода хрипло вскрикнула, кинулась к двери. Не успела. Бородатый Олаф, перебежав широкую кровать, вмиг настиг ее, рывком вонзил в широкую спину несчастной меч.

Крик замер, оборвавшись на самой высокой ноте. Но она еще стонала, упершись обеими руками в дверной косяк. Опустив голову, словно с изумлением глядела на торчащее сквозь ткань платья на груди острие. Потом меч резко вырвали, и из раны брызнул фонтанчик крови. Это было последнее, что она видела. И когда Олаф толкнул ее, хрипя стала оседать, все еще цепляясь за дверь, потом затихла, припав головой на ступеньку порога.

Норманны перевели дух. Какое-то время прислушивались. Тихо. Снэфрид скользнула к окну, выглянула. Потом сделала знак, что все спокойно. Толстые стены флигеля заглушили испуганный голос Дуоды.

И тут Лодин глухо застонал. Поднимался, пошатываясь и держась за голову.

– Не будь на мне этой кожаной шапки франка, эта корова прошибла мне лоб до мозгов.

Потрогал пальцем тяжелую резную крышку, потер темя, поморщился. Олаф вбросил меч в ножны, хотел было помочь Лодину встать, но так и согнулся в три погибели, зажимая ладонью рот, чтобы сдержать хохот. Остальные тоже давились от смеха. Надо же, Лодина, такого великого ярла, непобедимого потрясателя стали, Ньерда брани^[53] – и едва не пришибла крышкой от сундука, как таракана, франкская женщина. Они так и корчились, сдерживая смех, задыхаясь, тыча пальцами в хмуро глядевшего на них Лодина. Об убитой женщине уже забыли.

  127