Особенно,... 
78 
— Собираешься сидеть здесь всю ночь? — осведомился он, — или… начнешь двигаться?
— Я думаю.
— О чем?
— Готова ли к тому, чтобы ты возбуждал меня.
— Нуждаешься в еще каком-то возбуждении?
— О да…
— Ну все!
Он толкнул ее на постель и перевернул на спину.
— Никогда не жди от женщины мужской работы! — Юбка взлетела к ее талии. Он грубо раздвинул ее бедра. — Прошу прощения, милая, но без этого не обойтись.
Прежде чем она успела возразить, он нырнул вниз и припал ртом к ее плоти.
В голове Изабел взорвались ракеты. Из горла вырвался тихий хриплый крик.
— Держись, — пробормотал он, не поднимая головы. — Не успеешь опомниться, как все будет кончено.
Она пыталась свести ноги, но мешала его голова, да и колени не смыкались, потому что все это было слишком восхитительно.
Его язык погружался вглубь, губы ласкали, и безумные вихри ощущений несли ее куда-то. Он мог бы поиздеваться над ней, но не стал — и она взлетела.
Когда она пришла в себя, синие шелковые трусы исчезли. Он поднял ее и вошел, но не до конца. И в глазах… в глазах светилась нежность.
— Это было необходимо, — прошептал он, отводя с ее лба прядь волос.
К ее изумлению, голос ей повиновался, хотя вместо слов получалось какое-то карканье.
— Я же говорила, что не желаю этого.
— Накажи меня.
О, ей хотелось смеяться, но он заполнил ее, и она горела, разомлев от желания, и хотела большего.
— Я надеваю только один. — Он кивком показал на обертку презерватива. — Придется тебе надеяться на лучшее.
— Давай смейся надо мной, любовничек! Но помни, хорошо смеется тот, кто смеется последним!
Она схватилась за подол и стянула платье, остро ощущая Рена, проникшего в нее… почти… но не совсем до конца.
Он прижал ее пальцы к губам.
Теперь на ней оставались только черный кружевной лифчик и золотой браслет со словом «Дыши», выгравированным внутри.
Изабел начала медленно двигаться, наслаждаясь своей силой, чувствуя себя истинной женщиной, женщиной, способной удовлетворить такого мужчину.
Но и его руки недолго оставались без дела. Вскоре застежка лифчика была расстегнута, а сам лифчик полетел в сторону. Рен завладел ее грудями, потом сжал попку, стал гладить в том месте, где их тела соединялись. И наконец, притянул ее к себе и завладел ртом. Ощутив его первый толчок, она не спешила отдаться ритму движений. Хотела, чтобы для него это стало таким же волшебством, как и для нее. И поэтому вынудила себя двигаться медленнее и медленнее, игнорируя свирепый зов своего тела.
Его кожа блестела от пота. Мышцы подрагивали.
Изабел двигалась еще медленнее… еще медленнее…
Она умирала. Вместе с ним. И он мог бы заставить ее кончить, но не заставил, и она понимала, чего ему стоит это усилие. Чего стоит ей…
Но она почти не шевелилась.
Еще медленнее… Еще…
Легчайшие движения… едва заметная судорога…
Пока даже этого… не оказалось слишком много.
Глава 15
Звон колоколов Сан-Джиминьяно тихо несся через утренний дождь. Гостиничный номер к утру выстыл, и Изабел уютно закуталась в одеяла, нежась в тепле, охраняемая древними сторожевыми башнями и призраками верующих.
Прошлая ночь стала для нее паломничеством.
Она улыбнулась в подушку и перекатилась на спину.
Она брала верх, покорялась, теряла голову и диктовала условия, и каждое мгновение было незабываемым. Рен оказался неутомимым любовником. Ничего удивительного. Удивительно, что она держалась наравне с ним.
А теперь осталась одна в номере.
Зевнув, она спустила ноги с кровати и проследовала в ванную. Под ноги ей попался рюкзак, так и пролежавший застегнутым на полу, под ее шалью с бахромой. Порывшись внутри, она нашла зубную щетку и тюбик с пастой без колпачка. Он все продумал заранее: именно это она оценила по достоинству.
Вымывшись, она завернулась в большое гостиничное полотенце и заглянула в рюкзак в поисках расчески. Вместо расчески обнаружились красные кружевные трусики-стринги.
В дверь просунулась голова Рена.
— Небольшой знак моей симпатии. Как только натянешь их, мы позавтракаем.
— Но еще и девяти нет. Ты ужасно рано встал.
— День впустую. Много дел.
Его улыбка красноречиво говорила об истинной природе этих дел.
— Выйди, пока я одеваюсь.
— А зачем тебе одеваться?
Рен в жизни не видел ничего милее, чем доктор Фифи, растрепанная и влажная после ванны: грива завитков, щеки пылают, нос кажется рыжим от веснушек. Но ни в изгибах ее роскошного тела, ни в ярко-красных трусиках, свисавших с умелых пальчиков, не было и следа невинности.
78 
