Особенно,... 
59 
— Знаешь, в этом месте картины эмансипированная героиня говорит герою-мачо, что он рехнулся, если думает, что отправится на опасное задание без нее.
— Именно поэтому таким злодеям, как вы, всегда удается похитить этих упрямых дамочек.
— Вряд ли стоит волноваться, что Массимо или Джанкарло задумали тебя похитить. Скажи отцу Лоренцо правду. Ты не желаешь компрометировать свои принципы низкой слежкой и оставляешь мне грязную работу.
— Стройная, но неверная теория. Когда меня ставят перед выбором — весь день жариться на солнце или гулять по тенистым улицам Сиены, как по-вашему, что я предпочту?
Кроме того, прогулка по улицам Сиены не представляет такого соблазна, как пребывание в обществе Рена. И хотя она почти твердо решила переспать с ним, все же хотела дать себе еще один шанс обрести здравый рассудок.
— Ты самая непредсказуемая из всех моих знакомых женщин.
Изабел взяла оливку из миски на разделочном столе.
— Почему вам так не терпится отослать меня в Сиену? Он отодвинул ножку цыпленка лезвием ножа.
— Спятила? Пять минут в засаде — и ты станешь стирать пыль с сорняков и укладывать опавшие листья в стопки по счету. А когда закончишь все это, попытаешься почистить меня щеточкой, и придется тебя пристрелить.
— Я умею расслабляться. Особенно если сосредоточусь. Рен рассмеялся.
— Итак, ты решила просто стоять и развлекать меня или хочешь поучиться готовить.
Изабел невольно улыбнулась:
— Я уже подумывала о том, чтобы взять несколько уроков кулинарного дела.
— Зачем уроки, когда здесь я?
Он стал мыть цыпленка в раковине.
— Начинай чистить овощи, а потом порежь перец. Изабел уставилась на разделанного цыпленка.
— Не уверена, что хочу заниматься вместе с вами делом, требующим применения ножей.
Рен хмыкнул, но при взгляде на нее веселье несколько померкло. На какую-то секунду он выглядел почти встревоженным, но тут же подступил к ней. Нагнул голову и стал медленно и основательно целовать. Она ощутила на его губах вкус вина и еще чего-то, определенно принадлежавшего Лоренцо Гейджу: сила, коварство и склонность к насилию под тонким налетом цивилизованности. А может, последнее она просто придумала, чтобы напугать себя и заставить трусливо уклониться от того, на что хотела пойти с ним.
Он неспешно отстранился.
— Пора готовить. Будешь слушать или намерена меня отвлекать?
Изабел схватила маленькую записную книжку, которую специально оставила на столе.
— Валяйте.
— Что это?
— Записная книжка.
— Ну так оставь ее в покое, ради Хри… пожалуйста.
— Но предполагалось, что это уроки, верно? Сначала необходимо понять основные принципы.
— Ну конечно, ясное дело! Принципы в первую очередь. Ладно, вот тебе принцип: кто работает, тот ест. Кто заносит всякий бред в записную книжку — голодает. Избавься от этой дури и начинай резать овощи.
— Пожалуйста, не произносите слово «резать», когда мы остаемся вдвоем, — попросила она, открыв ближайший ящичек. — Мне нужен передник.
Рен вздохнул, схватил кухонное полотенце и обмотал вокруг ее талии. Но когда завязал узел, руки остались на ее бедрах, а в голосе прорезались хрипловатые нотки.
— Скинь туфли.
— Зачем?
— Хочешь учиться готовить или нет?
— Да, но я не вижу… О, так и быть.
Если она начнет протестовать, он снова обвинит ее в чопорности, поэтому легче снять босоножки.
Рен ухмыльнулся, когда Изабел поставила их под стол, но лично она не видела ничего смешного в том, чтобы оставлять туфли там, где каждый может о них споткнуться.
— А теперь расстегни верхнюю пуговку.
— О нет. Мы собирались го…
— Тихо.
Вместо того чтобы спорить, он протянул руку и сам расстегнул пуговицу. Ткань разошлась, обнажая припухлость грудей. Рен удовлетворенно кивнул:
— Теперь ты выглядишь как женщина, ради которой мужчина счастлив готовить.
Она уже совсем решила застегнуть блузку, но… но было что-то пьянящее в том, чтобы стоять здесь, в душистой тосканской кухне, с бокалом вина в руке, растрепанной, босой, в распахнутой блузке, в окружении чудесных овощей и в компании неотразимого красавца.
Изабел принялась за работу и, пока мыла и резала овощи, остро ощущала, как приятно холодят ступни истертые плитки, а вечерний сквознячок ласкает полуобнаженные груди. Может, ее легко упрекнуть в неряшливости… и распутстве, потому что она нежилась в его нескрываемо голодном взгляде. Для нее было ново и приятно, что на этот раз мужчина ценит в ней не ум, а тело.
59 
