Особенно,... 
64 
От этих слов я даже растерялся. Вот уж никогда за собой особой везучести не замечал. Не то что в лотерею, в карты почти всегда проигрывал (если не мухлевал, конечно). От чего у меня в этом времени такая пруха — сам удивляюсь. Что бы не задумал, всё происходит в лучшем виде. Не может же быть, чтобы инопланетяне, сунувшие меня сюда, могли на такую тонкую материю, как удача, воздействовать? Или могли?.. Надо будет эксперимент провести и в лотерею, если она здесь есть, сыграть. Можно, конечно, прикупить облигаций, но это лет десять выигрыша ждать надо, так что лучше лотерея. От мыслей о несусветных бабках, отвлёк блеск пенсне. Берия терпеливо ждал ответа на вопрос.
— Никак нет. Обычным человеком всегда был, пока к вам не попал. А здесь, действительно, сам удивляюсь, почему так выходит...
Лаврентий Павлович покачал головой и продолжил:
— Вот и мы удивляемся... Хотя Мессинг про вас много странного говорил. Над его словами, что вы не умрёте до тех пор, пока не выполните то, для чего здесь оказались, по сию пору голову ломаем. Какая миссия у вас может быть?
Ну, не хило! Я до этой секунды и не подозревал, что у меня помимо заморочек с попаданием в прошлое, ещё и задания существуют! Всегда считал, что загремел сюда случайно... За пару лет подробности разговора, происходящего в моей голове, конечно стёрлись, но точно помню, что зловредные инопланетяне совершенно не ожидали моего появления в том месте. Они даже переругались, между собой споря, что дальше делать с неожиданной помехой. А тут выясняется — без меня — меня женили... Крайне заинтересовавшись этим вопросом, который может многое разъяснить, недоуменно пожал плечами:
— Так вы у Мессинга и спросите! Сам я даже не представляю о чём речь!
Прежде чем отвечать, Берия бросил быстрый взгляд на Сталина. Тот кивнул и Лаврентий Павлович, поправив пенсне, ошарашил ответом:
— Вольф Григорьевич исчез в ночь с двадцатого на двадцать первое июня сорок первого года. Вечером зашёл в свою квартиру, но утром его там уже не было. Да-да! — видя моё удивление, Берия ответил на невысказанный вопрос — он исчез приблизительно в то время, когда вы появились в нашем мире. Это ещё одна загадка в череде многих...
Действительно, странно... Куда этого экстрасенса из своей хаты унесло? Хотя, гораздо больше меня напрягла та часть фразы, где говорилось про смерть. Сейчас вот сделаю какую-нибудь мелочь, и неожиданно для себя помру, так как выяснится, что эта мелочь и была моей миссией. Знать бы хоть, в чём она заключается, но с пропажей Мессинга данный вопрос зависает в воздухе. Хотя... Ошибся же этот самоисчезающий шаман насчёт даты начала войны, может и про таинственное задание тоже пургу промел? Будем надеяться, что это именно так, а то я и чихнуть лишний раз теперь опасаться буду. Верховный, с минуту молча разглядывал мою задумчивую физиономию и, наконец, спросил:
— Так что вы решили, Илья Иванович? Или, вам нужно время подумать?
— Никак нет! Прошу направить меня в группу генерал — полков.., извините, комиссара государственной безопасности первого ранга Колычева!
— Хорошо, я так и думал... Вы можете быть свободны.
Когда я уже встал, он добавил:
— Скажите охране, чтобы вас довезли до дома.
Это он вовремя сказал, а то я уже начал голову ломать, как до Москвы добираться. Но прежде чем уйти, решился на маленький эксперимент. Стоя возле стола, полез в нагрудный карман и, достав «корочку» порученца, выложил её перед собой. Виссарионыч молча наблюдал за моими действиями. В глазах, вроде даже одобрение мелькнуло. Мда... похоже эксперимент не удался и, дальше продолжать пользоваться такой мощной ксивой, мне не светит. С сожалением в последний раз, глянув на красную книжечку, козырнул:
— Разрешите идти?
Но Сталин повёл себя совершенно неожиданно. Хмуро посмотрел на меня, на стол, потом опять на меня и выдал:
— Товарищ подполковник, от ЭТОЙ должности вас никто не освобождал. Заберите документ и, я надеюсь, в дальнейшем товарищ Колычев сможет вам, наконец, привить понятия армейской дисциплины!
Командир, вскочив со своего места, сделал мне страшные глаза и коротко ответил:
— Так точно, товарищ Сталин! Я эту фронтовую вольницу из него за два дня выбью!
А я, на всякий случай, задрав подбородок, рявкнул:
— Виноват!
Верховный, неопределённо хмыкнув на эти обещания и покаяния, ничего не сказал, лишь жестом разрешил мне уходить.
64 
