19 
Степаныч начал было расспрашивать про акваланг дальше, но тут с бугра, где мы оставили машину, посигналили. Прикрыв глаза от солнца, разглядел знакомую морду нашего водителя. Ну, наконец-то. Сейчас Витька Пальцев, будет звездюлей за опоздание получать. Ведь, четыре часа этого паразита, где-то носило. Водила, вприпрыжку сбежав с крутого склона, подскочил к нам и козырнул, радостно скалясь в щербатой улыбке:
— Здравия желаю, товарищи командиры!
Оттряхнув песок с плеча, ответил:
— Здравствуй, здравствуй — друг мордастый. Ты что Палец, вообще забурел? Мы здесь, как не пришей к транде рукав болтаемся, людей отвлекаем — я кивнул на старлея — а ты шляешься не пойми где. Калымишь что ли?
— Това-а-арищ капитан, обижаете! Меня ведь, почти сразу за Козлищами — обстреляли. Хорошо, стекло откинуто было — не раскоцали. А задний баллон пробили. На спущенном, еле ушёл. А ведь почти новый баллон был. Жалко. Теперь только на выброс. Я его пожевал весь, пока от фрицев драпал. И запаску тоже продырявили. Вот пока колесо латал, время и прошло....
Взмахом руки, прервал Витькину трескотню:
— Стоп. Ты доложил, что тебя обстреляли? И почему думаешь, что это немцы были?
— Так точно, доложил! И на карте место показал. Я, как до танкистов из хозяйства Рогова доехал, так сразу и доложил. Только потом колесо менять начал. А ведь почти новая покрышка была....
— Хватит тебе про резину стонать! Сам то цел?
— Да что мне будет? Вот машина.......
— Отставить про машину! Ты скажи, почему нападавших немцами посчитал? Команды на немецком слышал, или ругательства? Может, форму видел?
Вопрос этот, меня интересовал не праздно. Одно дело, если это боевики УПА, другое — если гитлеровцы. Простые окруженцы, машину бы обстреливать не стали. Им по-тихому, до своих дойти — уже счастье. Обстреливать могли или националисты, которые уже растворились среди мирного населения, или диверсионная группа. А диверсанты — это серьёзно. Захватив одиночную машину и став мобильными, да ещё воспользовавшись неразберихой наступления, они могут хороших делов наворотить...
— Не... форму не видел. А ругательства... — Витька наморщил лоб — Точно! Слышал! Один, когда я газанул, крикнул — пся крев!
Палец удивлённо посмотрел на меня и разведя руки добавил:
— Выходит — это Мельниковцы были?
— Выходит что так. А ты сразу — фрицы, фрицы! Чуть в заблуждение не ввёл...
Водила немного подумал, а потом, сдвинув белёсые брови, выдал:
— А по мне — один хрен. Кто в меня стреляет — все враги, а значит немцы. И сортировкой их по национальности, пусть черти в аду занимаются.
— Вах! Хорошо сказал! А сейчас, герой припозднившийся, у тебя полчаса времени — можешь искупаться.
И хлопнув Витька по спине, придал ему направление движения к берегу. Палец обрадовано кивнул и, путаясь в штанинах, мигом скинул форму, рванув к резвящимся на мелководье мореманам.
А я, опять повёл высоконаучный разговор со Степанычем, об устройстве легководолазного агрегата. Хотя себе конечно заметку сделал, во время очередной встречи с верховным, доложить о новом просветлении. И фиг с ним, что конструкцию акваланга знаю плохо. Хоть и плавал с ним всего пару раз, но ведь что-то всё равно помню. Вон, даже главстаршина понимает, про что говорю. Тут главное идея, а там пусть инженера мозги напрягают. Тем более, эта штука для диверсий годится просто исключительно, невзирая на демаскирующие пузыри. Да и не только для диверсий. Мест применения — масса! В общем, пока болтали с Богдан Степанычем, Палец искупался, обсох и мы, отпустив старлея, покатили в своё расположение.
По пути всё думал, сколько у меня в голове таких вот вещей находится, вроде знакомых и привычных с самого рождения, которые искренне считаешь всем известными, чуть ли не с начала времён. Но на проверку, оказывающихся, какими-то откровениями. Вон, например как с радиоаппаратурой получилось. Я ведь даже и предположить не мог, что основные проблемы в ремонте тех же раций, возникают при диагностировании поломки. То есть, про модульные соединения тут и не слышали. Когда прибор приказывал долго жить, ремонтник вооружался схемой, тестером и начинал долго и мучительно искать сгоревшую деталь. Только когда сам поглядел на Мишку, который третий час, копаясь в потрохах передатчика, не мог понять, в чём же глюк, спросил — чего он не раскидает её по частям и не проверит поблочно. Спросил и с удивлением понял, что он меня не понимает. Тогда я ещё Иван Петровичу, докладную записку написал, в которой описал общие принципы модульной открытой архитектуры. Ну ведь — мелочь совершеннейшая, правда внедряли её долго. Зато после принятия, обычный армейский «маркони», глянув в таблицу неисправностей, вклеенную в крышку станции, мог просто тупо менять горелый блок на исправный и всё! А остальным ремонтом, занимались уже специалисты в тылу, что экономило и время и нервы, да и технику фронтовые горе-умельцы, не палили. Так что результаты были — ого-го! Полковник, потом сказал, что по результатам проверки, время, затрачиваемое на замену и ремонт вышедших из строя радиостанций, снизилось в несколько раз. Тут «Виллис», особо резво подскочил на очередной кочке, а я, прикусив язык, отвлёкся от мыслей о глобальном, и стал просто наблюдать за дорогой.
19 
