9 
Цветы были восхитительны, речь, которую он произнес, блистала остроумием, но Гермия не сказала ему ни слова. Слишком велико было потрясение, слишком страшно было сознавать, что она могла потерять его навсегда.
После церемонии молодые сразу же отправились во Флориду. Предвкушение медового месяца для Гермии было безнадежно отравлено высказыванием матери: «Кажется, ты повторишь мою судьбу…» Как ни пытался Констанс поднять настроение своей благоверной, ему это не удалось. И в самолете, и в отеле, где их разместили в роскошном номере с огромной кроватью «для новобрачных», она не вымолвила ни слова.
Констанс осыпал любимую извинениями и нежными словами в течение четырех часов. В отеле поток слов иссяк одновременно с его терпением.
— Послушай, Гермия, — раздраженно произнес он, — может быть, ты снизойдешь до меня и выдавишь из себя хоть слово?
Гермия вынырнула из-за крышки чемодана и, что есть сил, захлопнула ее. Но этот ответ показался Констансу не слишком впечатляющим:
— Гермия, я, кажется, просил ответить мне словами, а не звуками.
— Ты считаешь себя вправе иронизировать? — возмущенно спросила Гермия. — Если мне не изменяет память, то это я, а не ты, проторчала около церкви битый час в ожидании твоего благословенного приезда! — Она так долго сдерживалась, что была рада наконец дать волю своим эмоциям. — Ты даже не можешь себе представить тот страх, то унижение, которое я переживала минуту за минутой до твоего появления. Этот час казался мне бесконечным, Констанс! И если ты считаешь, что принесенные тобой цветочки искупили твою вину, то сильно ошибаешься!
Цветочки?! — вспыхнул Констанс. — Между прочим, за этими «цветочками» мне пришлось ехать в другой штат. Это редкий вид… — Он запнулся и зло посмотрел на Гермию. — Впрочем, какая разница. Это ведь всего лишь «цветочки»…
— Ты прав, мне нет до них никакого дела. И слово «пришлось» здесь неуместно. Ты хотел поехать за ними. И поехал. А что буду думать и чувствовать я, тебя абсолютно не интересовало!
Зеленый яд ее глаз словно проник в Контанса и заразил его злобой и гневом.
— Отлично! Мне действительно не было до тебя дела! Конечно же, об опоздании я знал заранее и хотел просто посмеяться над тобой… А эти «цветочки»… Можешь выбросить их в окно, для меня они ровным счетом ничего не значат. Нарвал на соседней клумбе, — нарочито небрежно бросил он.
Гермия оторвалась от плетеной ручки чемодана, за которую держалась все это время, встала и подошла к вазе с цветами.
— В окно? Туда им и дорога! — выпалила она, и ваза вылетела из окна.
Вскоре до Констанса и Гермии донеслись звуки ее падения.
— Кл-л-лямс! — взвизгнуло внизу то, что, очевидно, осталось от вазы.
Констанс посмотрел на Гермию. Гермия посмотрела на Констанса. Стальной меч его взгляда впился в ее зеленые горгоньи глаза. В этот момент Гермия в полной мере ощутила, что такое любовь-ненависть, о которой когда-то в Древнем Риме слагал стихи Гай Валерий Катулл…
— Ты угробила цветы, ради которых я ездил к черту на кулички! — простонал Констанс. — Истеричка!
— Ты же нарвал их на соседней клумбе! — ехидно усмехнулась Гермия. — И сам предложил мне их выбросить!
— Я же не знал, что ты ненормальная!
— А ты?! — захлебываясь от ярости, выкрикнула Гермия. — Только псих может поехать за цветами к черту на рога! Зная, что завтра свадьба!
— Не псих, а романтик! Если тебе, конечно, знакомо это слово! И как только я мог жениться на зануде, которая не понимает таких элементарных вещей?!
— И как только я могла выйти замуж за кретина, который даже не подозревает о том, что такое ответственность и пунктуальность!
— Кретина? — криво усмехнулся Констанс. — С меня довольно! Не буду докучать тебе своим обществом. В конце концов, ты придумаешь, как развлечься и без меня. В компании таких же зануд, как ты сама!
Он помахал ошеломленной Гермии рукой и вышел из номера, хлопнув дверью так, что в буфете звякнули бокалы.
Она устало опустилась на еще не разобранный чемодан. Что ей делать? Взять вещи и вернуться домой?.. Но ведь она несколько часов назад вышла замуж… Есть, правда, еще одно лекарство от неприятностей…
Около двенадцати часов ночи посетители бара в отеле «Шугер Пич» имели возможность наблюдать весьма странную сцену. Красивая, но ужасно пьяная девушка сидела за стойкой бара и вдумчиво, протяжно напевала глупую песенку, начинающуюся со слов: «Пляшет милая девчонка возле дома на лугу». Бармен понимающе кивал головой и мужественно пытался отговорить посетительницу от очередной порции текилы.
9 
