18 
Мои былые подозрения на ее счет укрепляются с каждой минутой. Марион, похоже, совершенно забывает о том, что ее сестра — супруга Уолтера. Столь явное внимание к мужу Констанции очень компрометирует ее, но Марион, видимо, все равно. Она может позволить себе все, что угодно, с ее-то внешностью…
Но я забываю о цели своего визита. Я должна поближе присмотреться к Марион Гастингс и решить, подойдет ли она Джеймсу. Вернее, он ей.
Относительно Марион меня терзают двоякие ощущения. С одной стороны, я восхищаюсь ее красотой и умением преподнести себя, но, с другой стороны, я не могу представить ее в Гвендиле. Она слишком современная. Хотя, наверное, если бы у меня были ее средства, я бы тоже покупала все лучшее и шла в ногу со временем.
24 ноября.
Сегодня после обеда случилось нечто возмутительное. Марион с сестрой уехали в город за покупками, основная часть гостей последовали за ними. В Питхарли остались только я, Уолтер, его мать и кто-то из молодых людей мисс Гастингс, то ли Николас, то ли Джимми. Я шла по коридору к себе в комнату, чтобы спокойно изучить вчерашнюю газету. Но буквально на пороге меня перехватил Уолтер. Я говорю именно «перехватил», потому что никаким другим словом нельзя описать его отвратительное поведение. Он загородил собой вход в мою комнату, схватил меня за руку и требовательно спросил, почему я стала избегать его.
Какое поразительное самомнение! Как будто мне есть до него дело! Хотя, конечно, я старалась держаться от него подальше после сцены в библиотеке. Но я даже представить себе не могла, что он это заметил, ведь Марион Гастингс занимала почти все его время!
С приличествующим достоинством я ответила, что он ошибается, что я ни в коем случае не стала бы избегать его общества. Мама бы безусловно гордилась мною, если бы слышала меня.
Но Уолтер на этом не успокоился. Он продолжал выпытывать, не обидел ли он меня чем-нибудь. Должна сразу признаться, что если он начинает настаивать, то ему практически невозможно отказать. За два дня холодной войны между нами я уже успела забыть, какими проникновенными могут быть его черные глаза. Мне стало не по себе. Вдруг кто-нибудь из прислуги увидит нас в коридоре? Какие выводы они могут сделать?
Уолтер не оставлял меня в покое до тех пор, пока я не пообещала ему, что перестану прятаться от него.
— Мы ведь останемся друзьями, Гвендолин, да? — спросил он под конец.
Друзьями! Я чуть не рассмеялась ему в лицо. Ни одна женщина в здравом уме не сможет быть ему другом — для этого он слишком хорош собой. На месте его достойной супруги я бы ни на минуту не оставляла его одного, особенно, когда в доме есть такая красивая девушка, как Марион.
Одним словом, почитать газету мне так и не удалось. Когда я наконец убедила его в том, что не держу на него зла, и он позволил мне войти в мою комнату, послеобеденное чтение потеряло для меня всякую прелесть.
7
Вечером было решено пить чай в библиотеке. Все хрустящие булочки, пирожные с воздушным кремом, фруктовые рулеты из слоеного теста и прочие сладости, которыми славился Питхарли, были перенесены из столовой в библиотеку. Леди Джулия немного поворчала, но Уолтер мог уговорить кого угодно.
— Нас совсем мало, мама, — уговаривал он ее словно ребенок. — Остальные вернутся только завтра. Почему бы не отступить от рутины и не устроить себе небольшой праздник? Я уверен, Гвендолин не будет против…
Один лукавый взгляд в сторону покрасневшей девушки убедил его в том, что она готова поддержать его в любом начинании. Леди Джулия тоже посмотрела на Гвендолин и сдалась.
Николас Кармайкл, тот самый художник-финансист, который не присоединился к свите Марион сегодня, тоже не возражал. Он остался в Питхарли в надежде сделать в одиночестве несколько зарисовок мрачных, но живописных окрестностей, однако погода сыграла с ним злую шутку. Сразу после отъезда Марион полил дождь, и Николас был вынужден весь день бродить по дому как привидение.
Гвендолин была уверена, что ничего хорошего из этого торжественного чаепития не выйдет. Вряд ли у Николаса и Уолтера есть о чем поговорить. Значит, получится лишь обмен стандартными фразами и общеизвестными шутками. Но она ошибалась. В этот вечер хозяин Питхарли был на высоте. Забавные остроты так и сыпались с его языка. Николас Кармайкл тоже оживился и перестал походить на привидение из заброшенного замка. Разговор не умолкал ни на минуту, и у Гвендолин уже начали болеть щеки от смеха.
18 
