Особенно,... 
14 
– Довольно, здесь они нас уже не найдут, – выпалил Марк на одном дыхании и как подкошенный рухнул в густую траву.
– Искать даже не станут, – уточнил Дитрих, присаживаясь на гнилой пенек и стаскивая с плеч мокрую от пота кожанку. – Сначала твое дело продолжат и дружной толпой кусты оросят. Посколь жрачки в их животах поболее твоего будет, то раньше чем за четверть часа не управятся. Затем, конечно, обрыщут ближайшие овраги, но далее не сунутся. Трусоват народец пошел! Кому ж охота по чаще слоняться, когда в лесу такое зверство творится?! Отправятся в деревни да в город за подмогой, так что, видать, на роду нам написано в Мелингдорм быстрее податься.
– Это еще почему? – Паренек удивился настолько, что даже перевернулся на спину и нашел в себе силы слегка приподняться на локтях.
– А потому, что к вечеру, несмышленыш, вся городская стража, вся графская рать да сотня-другая упившихся в стельку мужичков именно здеся, в лесу, обитать будут! – заявил Дитрих, снова натягивая на себя тяжелую и липкую от пота куртку. Комары, слепни и прочие мелкие мошки доставляли его мускулистой спине куда больше неприятных ощущений, чем пристающая к телу, мокрая и неприятно пахнущая кожаная броня. – Полна поляна человечьего фарша! Ты что?! Тут без масштабного рейда никак господа хорошие не обойдутся! Поди и парочку святош с собою притащат на случай, если это богомерзкая тварь из преисподней вырвалась и в леске нашем поселиться вздумала…
Насчет вооруженного рейда Гангрубер говорил серьезно, но, когда упомянул о служителях святой инквизиции, в его голосе появились смешливые нотки. Похоже, старший из разбойников не очень верил проповедям святых отцов о многовековой борьбе Добра со Злом и об ужасных чудовищах – порождениях Тьмы, порою вырывающихся из преисподней, чтобы истребить всех встречающихся им на пути представителей рода человеческого. Старший не верил, а младший хоть и всецело ему доверял, но все-таки оставлял за собой право на некоторое сомнение.
– И все ж, не ведьминых то рук дело! Не слышал я что-то про чары, которые дюжину топоров разом бы призывали. Чтобы те из ниоткуда, из воздуха взявшись, сами собой летали бы и врагов на куски крушили, да еще так быстро! Это ж точно ведьминский экипаж на поляне догорал, времечка мало прошло, а значица, расправа быстрой была, – вполне логично, хотя во многом поверхностно рассуждал Марк. – Это ж выходит, пока мы с тобой к стоянке леском шли, кто-то и ребят Кривого упокоил, и ведьм поджечь в их же карете успел. Такое только большому отряду под силу или чудовищу ужасному! Зачем солдатам над телами мертвяков издеваться?! Проку-то в том?! Люди на бессмысленное зверство не способны! Самое большее, головы разбойникам поотрубали бы, чтоб господину своему показать, и на том успокоился бы служивый люд. Вот и выходит, как ни крути, что без вмешательства нечестивых сил здеся не обошлось!
«Эх, малыш, малыш, как мало ты еще знаешь и о чарах ведьминых, и о жизни, и о тех мерзостях, на которые люди лишь ради забавы способны!» – думал Дитрих, слушая наивные умозаключения напарника. Гангрубер специально опустил голову, якобы внимательно рассматривая недавно появившуюся на сапоге трещину, чтобы не оскорблять друга улыбкой. Он чувствовал себя мудрым ученым мужем, вынужденным слушать жалкий, несвязный лепет не выучившего урок школяра. Он ощущал себя покрытым сединами и отягощенным житейским опытом старцем, смеющимся глубоко в душе над наивным, только начинающим познавать себя и окружающий мир юнцом, бойко излагавшим свою детскую теорию построения мироздания и, конечно же, желавшим получить его авторитетное одобрение. Трудно, ужасно трудно оставаться серьезным, когда приходится выслушивать явную ахинею, но еще труднее при этом скупо кивать и делать вид, что ты согласен с каждым словом.
Теперь Дитрих был абсолютно уверен в том, что именно произошло на поляне, но не собирался излагать свою версию юному другу. Зачем пугать близкого человека вестью о грозящей беде, которая, вполне вероятно, благополучно пройдет стороной? Зачем посвящать в тайну, без которой намного проще живется и куда легче дышится? Люди могут быть счастливы лишь тогда, когда не задумываются над скоротечностью и хрупкостью их бренной плоти. Марк Винвер, бесспорно, был человеком; не совсем обычным, одаренным чудесными способностями, но все же человеком. Он думал как человек, имел типичные для человеческого рода желания и ощущал себя полноценной и полноправной частью людской общности. Правда, которую знал Дитрих, могла его горько разочаровать, а в дальнейшем очень навредить.
14 
