128 
– На четвертый поединок вызываются высокородный Дитрих фон Херцштайн и высокородный Гуго ванг Адельверг! – вырвал Аламеза из неги приятного забытья уже изрядно похрипывающий голос герольда.
Поскольку поединки велись не между рыцарями, выполняющий обязанности глашатая герольд позволил себе не называть мест, из которых прибыли претенденты. Впрочем, это была совершенно излишняя информация. К тому моменту ряды участников уже основательно поредели. Трое потерпевших поражение бойцов понуро плелись по дороге в сопровождении слуг, тащивших на себе покореженную броню, а трое победителей решили перед следующим выходом отдохнуть от тяжести стали и блаженно растянулись на траве в одном лишь мокром от пота нижнем белье.
Быстро поднявшись на ноги, Аламез надел на голову шлем для пеших боев (с сеткой из толстых прутьев вместо забрала), взял булаву вместе со щитом и вышел на линию боя. Турнирный одноручный меч был неуклюж, и Дарк решил биться им лишь в крайнем случае, когда и если сломает булаву.
Гуго ванг Адельверг оказался рослым, широкоплечим парнем, наверняка способным ломать ударом ноги молодые деревца и таскать на плечах трехлетку-быка. Соперник был, бесспорно, грозен, но по сравнению с орком, наверное, выглядел бы недокормленным хиляком, замученным скоромной едой да постами. Чтобы устрашить противника, Гуго рычал и потрясал в руках секирами.
«Болван даже не понимает, что незаточенные турнирные секиры почти бесполезны против щита. Видать, решил пользоваться ими как дубинами!» – рассмеялся про себя Дарк, не испугавшийся ни внушительных габаритов противника, ни его звериного рыка.
– Готовы? – спросил судья, но, даже не подумав дождаться ответа, выкрикнул: – Начали!
Громила остается всего лишь громилой, даже если его одеть в доспехи. Зарычав еще громче и замахнувшись секирой в правой руке, ванг Адельверг с места ринулся на врага и сам не понял, как очутился на земле, а стальной башмак Аламеза надавил ему на затылок. Не только Гуго, но и большинство присутствующих не успели заметить, какой коварный прием провел хитрец фон Херцштайн, хоть, по большому счету, и замечать-то было нечего. Дарк всего лишь сделал шаг навстречу бегущему сопернику, преклонил колено, как делают рыцари, целуя меч, святую реликвию иль краешек дамского платья, и выставил вперед под углом щит, защищая голову от удара вражеских наколенников. Эффект получился тот же, как если бы разогнавшемуся быку бросили под ноги бревно. Гуго с разбега налетел на живое препятствие, но поскольку из-за высокого роста силача центр тяжести его тела находился гораздо выше точки соприкосновения, то не смел противника с пути, а просто перелетел через него и распластался по земле. Аламез же не был великодушен и не дал противнику подняться.
– Бой закончен! – огласил свой вердикт хохочущий фон Кервиц. – Ну ты и шельма! Где только такому научился? Как только сообразил?
Послушавшись приказа почетного рыцаря, Дарк убрал ногу, но, как оказалось, слишком рано. Несогласная с решением судьи сторона явно не желала уходить без победы. Разозлившийся Гуго быстро вскочил и тут же занес секиру над головой повернувшегося к нему спиной Аламеза, но нанести подлый удар не успел, поскольку его больно ужалило острие боевого меча, погрузившееся довольно глубоко в прорезь доспеха под мышкой. Фон Кервиц не тратил времени на предостережения, а словам предпочитал действия. Заметив, что ванг Адельверг замыслил неладное, судья сам исполнил наказание, а лишь затем зачитал приговор.
– Стащить с мерзавца доспехи! – приказал почетный рыцарь, вытирая о траву окровавленный меч. – Гнать палками до самых городских ворот! Бить, пока бока не посинеют! Эй, герольд, отметь там у себя. Ванг Адельверга на состязания больше не допускать, устроителей других турниров известить о его низком поступке!
Самой экзекуции Дарк не видел, но зато отчетливо слышал истошные крики верзилы Гуго, избиваемого добрым десятком палок. Аламез не был любителем подобных зрелищ и нарочно не смотрел в сторону дороги, по которой толпа слуг с задорным посвистом и улюлюканьем гнала нарушителя турнирных правил. Моррона в данный момент волновало другое. Ему нестерпимо хотелось ослабить ремешки на доспехах, но он боялся искушать судьбу. В первый раз они сами собой подтянулись, но во второй раз могло и не повезти. Неизвестно, к чему, в конце концов, пришел Аламез, но возможности поразмышлять ему не дали. Еще до того, как объявили следующий бой, герольд громко выкрикнул его имя.
128 
