63 
Еще один запрещенный прием, который шарлатан использовал, еще один запретный плод, который он надкусил, немного компенсировался тем, что бродяга напал в человеческом обличье, хотя у рыцаря все равно не было ни малейшего шанса выйти из комнаты живым. Его незрелая жизнь заканчивалась, как только что закончилось невыдержанное вино, кувшин которого обжора-рыцарь миг назад вылил в свой бездонный, набитый едой рот.
Едва ощутимый холодок пробежал по спине увлекшегося чревоугодием рыцаря. После аппетитной трапезы на десерт благородным господам принято подавать зрелище, правда, иногда случается так, что объевшийся созерцатель сам становится участником представления.
«Что за…» – возмущенно выкрикнул гроза свиных ножек и бараньих ребрышек, но было уже поздно. За его спиной, всего в одном шаге от стула, на котором он восседал, из ниоткуда возникло большое облако, мгновенно принявшее форму высокого, мускулистого и обнаженного по пояс бородача. Сильные руки Шака вцепились в голову жертвы: правая за волосы, а левая за подбородок. Он хотел покончить с рыцарем одним-единственным резким рывком, свернуть ему шею и отправиться дальше, но у любителя вкусно поесть явно не было желания умереть легкой, мгновенной смертью.
Буквально за долю секунды перед рывком голова жертвы выскользнула из рук подкравшегося палача, оставив ему лишь прядь сальных волос. Возникло движение, быстрое настолько, что Шак едва его уловил и не смог прикрыться от мощнейшего удара. В левую скулу бродяги врезалось что-то твердое, острое и неимоверно тяжелое, как будто по его лицу со всего размаха прошлись шиповатой булавой. Раздался хруст кости, нижнюю челюсть пронзила острая боль, голова загудела, а неведомая сила повлекла непослушное тело куда-то назад и вбок. Извергая фонтан слюны, крови и мелких осколков зубов, Шак отлетел назад и, свезя по пути парочку не к месту поставленных табуретов, с грохотом впечатался спиной в стену. Комнату сотрясло, со стен упало несколько декоративных щитов. К счастью, снаружи не было слышно звука удара. Бродяга упал на пол, но тут же, шатаясь, поднялся и грозно посмотрел на обидчика исподлобья.
Такого поворота событий рыцарь не ожидал. Обычно после встречи с его кулаком не вставали, людские тела превращались в тюки из кожи, в неподвижную груду мяса, волос и костей. Напавший же мерзавец не только каким-то чудом встал на ноги, но еще и осмеливался вызывающе смотреть на него из-под нахмуренных бровей.
Сильный, быстрый удар содрал со щеки нападавшего кожу, которая теперь уродливо свисала возле окровавленного, обезображенного рта с потрескавшимися и опухшими губами. Взор незнакомца был мутен (рыцарь не узнал в нем наглого вымогателя с дороги), а густые брови сошлись под наморщенным лбом в сплошную дугу. Враг едва стоял на ногах, и рыцарь шагнул вперед, чтобы нанести последний, несущий смерть удар, но внезапно остановился и быстро отпрянул назад. Ему не понравились глаза Шака: бывшие красными из-за полопавшихся капилляров белки вдруг посинели, а карие зрачки стали желтыми, с фиолетовыми прожилками и вертикальными полосками посередине. Превращение продлилось недолго, всего краткий миг, а потом глаза стали прежними. Это было видение, однако рыцарь был уверен, что ему не показалось. Сколько бы он ни выпил водки вперемешку с вином, но такое не могло примерещиться.
– Ну, что же ты? Подойди, добей! – прошамкал беззубым ртом Шак, выпуская изо рта новую порцию крови, мгновенно растекшейся по волоскам бороды.
– Ага, нашел дурака! – усмехнулся закованный в доспехи рыцарь, пятясь назад и вытаскивая из ножен меч.
Он не стал звать на помощь, наверное, повинуясь рыцарскому кодексу чести, гласившему, что с достойным противником, пусть он даже лесной разбойник иль наемный убийца, следует справляться один на один, без помощи солдат, оруженосцев и прочей прислуги. Хотя, с другой стороны, вряд ли опустившийся до подделки монет и участия в сомнительных делишках рыцарь чтил святую букву какого-либо кодекса, а также сохранил представление о чести. Он боялся Шака, именно по этой причине отступал и не хотел звать своих людей. Банда и волчья стая живут по одним законам: показавший слабину недостоин быть вожаком, а удел свергнутого предводителя – смерть.
– Тогда зови на подмогу! – ответил Шак, наблюдая, как рыцарь отходит в другой конец комнаты, переворачивая за собой стол и платяной шкаф.
– Не дождешься, уродец, я тя сам прикончу! – огрызнулся осмелевший молодец и, взяв во вторую руку висевший на стене топор, сделал им несколько пробных поворотов. – Чего застыл-то?! Подходи! Иль поджилки затряслись?!
63 
