26 
Баулин встал, резко проговорил:
– Криворучко исключен нами из партии.
– Общежития не построил, – подхватил Столпер, – а эта его работа, – он ударил ладонью по папке, – проглядели? Спохватились, когда они выпустили антипартийный листок.
– У нас нет данных о связи Панкратова с Криворучко.
– У него нет данных! – Столпер скривил губы. – Панкратов выступает против марксизма в науке, и после этого ему доверяют выпуск праздничного номера газеты, он и превращает его в антипартийный листок. Панкратов защищает Криворучко, этот декан, как его?..
– Янсон, – быстро подсказала Зайцева, показывая, как хорошо она выучила дело.
– Янсон защищает Панкратова. Ведь это клубок! Где его политическая оценка? Объясните: почему именно Панкратов защищал Криворучко?
– Панкратов за это тоже исключен, – отрезал Баулин.
– Нет, не за это! – закричал Столпер. – Его исключили, когда он уже выступил с открытым забралом. А то, что он защищал Криворучко, вас не насторожило? Члены бюро предлагали принять решение, а вы, товарищ Баулин, не захотели. Товарищ Лозгачев предлагал. А вы, Баулин, отложили дело и дали возможность Панкратову выпустить антипартийный листок. У вас под носом Криворучко разлагал студентов. Или вы думаете, что Панкратов сам по себе выпустил газету, сам по себе выступал против марксизма в науке? Кто за его спиной? Не хотите разобраться! Кого боитесь?
– Мы никого не боимся, – грубо ответил Баулин, имея в виду самого Столпера. И Столпер это понял. Он пристально посмотрел на Баулина и неожиданно спокойно сказал:
– Придется разобраться в обстановке института.
– Пожалуйста, – сказал Баулин.
– Что значит «пожалуйста»? – опять взорвался Столпер. – Мы у вас на это разрешения не спрашиваем, товарищ Баулин. Почему Янсон не явился на разбор дела?
– Болен.
– Болен… А где директор института?
Баулин пожал плечами:
– Не пришла.
– Ничего себе организация, – усмехнулся Столпер, – не случайно вас обводят вокруг пальца. Вот еще товарищ Малов раздобрился, раздает хвалебные характеристики. Ты знал, Малов, зачем Панкратову она понадобилась?
Малов поднялся со своего места, высокий, широкий, сутулый, борец в пиджачной паре. Он сидел у стены, почти рядом с Сашей, но Саша только сейчас его заметил.
– Знал.
– Он тебе рассказал, за что исключен?
– Рассказал.
– Так рассказал, как ты здесь слышал?
– Именно так.
– И после этого ты выдал характеристику?
– После этого и выдал.
– Как это понимать, товарищ Малов?
– Я написал, что было четыре года назад.
– А может быть, он и тогда обманывал партию?
– Он тогда партию не обманывал, он тогда краску на спине таскал.
– Какую краску?
– А вот, – Малов показал на стол, – которой ваше сукно красят.
– Что значит «ваше»? – побагровел Столпер.
– А что на вашем столе лежит.
– И что из этого следует?
– Парнишка – комсомолец, работал, завод строил. Что я должен написать? Что было, то было.
– Было одно, стало другое, – сказал Столпер примирительно, по-отечески, – если бы Панкратов обратился только к тебе – это одно, а когда человек бегает по наркомам, использует родственные связи – это другое. Вот чего вы не учли, товарищ Малов.
– Может, и не учел, – упрямо возразил Малов, – только я его на работе видел. И трудно мне поверить, что он враг партии.
– Не такие люди становились врагами партии, – сказал Столпер. – Послушаем Панкратова.
Саша встал. Его исключат, это ясно. Все, что здесь говорилось, нелепо, но чем дальше катится дело, тем больше обрастает обвинениями, и он никак не может выбраться из этого рокового круга. Он не сумеет их переубедить. Нелепые эпиграммы, инцидент с Азизяном, Криворучко – вот факты. Действует неумолимая сила. И все-таки надо защищаться.
– Что касается Криворучко, – сказал Саша, – то на бюро я рассказал про случай с лопатами.
– Какие лопаты? – перебил его Столпер.
– Лопаты на стройке, кладовщика не было…
– Не крутите вола! – рассвирепел Столпер. – Отвечайте: почему вы защищали Криворучко?
– Я его не защищал. Я сказал только, что действительно стройматериалов не было.
– Значит, не только лопат, а и материалов не было, – усмехнулся Столпер, – так бы и говорили. Хорошо, продолжайте, – добавил он устало, подчеркивая этим, что задавать Саше вопросы бесполезно – выкручивается.
– Я не был знаком с Криворучко, никогда с ним в жизни не разговаривал.
26 
