Особенно,... 
65 
Вскочить на ноги Пархавиэль успел, а вот расспросить торопыгу нет. Из-за того же самого угла выскочил обнаженный по пояс мужчина и занес над головой путника острый кривой кинжал. Сталь лезвия зловеще блеснула в лучах восходящего солнца. Рассудок покинул гнома, кого-то в такие мгновения охватывает панический страх, а Пархавиэль обычно, наоборот, закипал от злости.
Отработанным годами кулачных боев ударом из-под низа в скулу Пархавиэль глубоко погрузил кулак в пах нападавшего. Прием был нечестным, но Зингершульцо был не виноват, что люди такие высокие. Мужчина согнулся пополам и взвыл, выкатив глаза, выдвинув вперед и без того выпирающую нижнюю челюсть и зажав обеими руками разрывающееся от боли место.
«Силен паразит, другой бы по мостовой катался!» – подумал гном, собираясь нанести второй, финальный удар кулаком в раскрытый рот. Но тут за спиной возникло движение. Поднявшаяся девица тоже выхватила кинжал и взмахнула руку, чтобы одним быстрым и точным движением перерезать противнику горло. Пархавиэль услышал свист стали. На время оставив скакавшего вприпрыжку в покое, гном резко пригнулся с разворотом назад, упав на спину, ушел из-под косого удара кинжала и впился зубами в аппетитное бедро девицы.
Разбойница закричала от боли. В безудержной вибрации ревущей гортани послышались знакомые нотки. Гном ослабил хватку острых зубов и, отпрянув назад, наконец-то улучил момент посмотреть в лицо нападавшей.
– Флейта?! – вырвался из груди Пархавиэля то ли сдавленный крик, то ли глубокий вздох.
– Парх, ты?! – не меньше гнома удивилась девушка, крепко сжимавшая ладонью прокушенную и сильно кровоточащую ногу.
«Как ты здесь…» – произнесли оба одновременно, но не успели довести вопрос до конца. В шагах сорока от места схватки появились кирасы имперских гвардейцев.
– Это за нами, некогда объяснять! Парх, помоги! – выкрикнула девушка, схватив своего соратника под руку и потащив его обмякшее тело в ближайшую подворотню.
В этот решающий миг, называемый в народе моментом истины, бывший хауптмейстер караванной службы Независимого Горного Сообщества Махакан и, по воле злодейки-судьбы, неприкаянный скиталец-авантюрист Пархавиэль Зингершульцо не думал, что он нарушает закон, помогая уйти от погони преступникам. Испорченные раз и навсегда отношения с имперскими властями – ничто по сравнению с просьбой старого друга и боевого товарища.
Гном догнал Флейту и, грубо оттолкнув от балансировавшего на грани потери сознания напарника, выкрикнул всего одно слово: «Куда?!»
– Через забор, а там… увидим! – прозвучал необычайно дельный ответ.
Артуру было плохо. С его покрытого рубцами тела капала кровь, пачкая лицо и руки гнома. Мужчина что-то бормотал, а когда боль становилась невыносимой, прикусывал нижнюю губу. Удар Пархавиэля был сильным, но не сокрушительным; не он довел бывшего пирата до плачевного состояния, а большая потеря крови и бурно проведенная ночь. Еще до встречи с гномом парочке где-то крепко досталось. У Флейты была разбита правая бровь и слегка порезана левая рука ближе к локтю. То, что дело было незаконным, не стоило объяснять. Солдаты имперской гвардии не любили утренних пробежек, да еще в полном обмундировании.
Шаги преследователей слышались все ближе и ближе. Добравшись до забора, беглецы стали переваливать тело теряющего связь с окружающим миром Артура на другую сторону, где, судя по всему, находился небольшой дворик или парк. Деревянную доску в нескольких сантиметрах над головой гнома пробил стальной болт, еще два вонзились рядом с Флейтой. Несмотря на близкое расстояние, арбалетчики промазали, поскольку стреляли на бегу.
Тело пирата наконец-то перевалилось через ограду и, наверное, упало на что-то мягкое, поскольку характерного звука падения не было слышно. Пархавиэль подсадил Флейту, а затем ловко подпрыгнул, ухватился за верх досок и, подтянувшись на сильных руках, оседлал, как коня, двухметровую преграду. Перед тем как спрыгнуть, гном оглянулся назад. Погоня была совсем рядом, один из солдат чуть не достал острием алебарды до его нависшего над ремнем живота.
Забор ненадолго задержал преследователей, но кольцо облавы неумолимо сжималось; то слева, то справа убегавшая троица слышала отрывистые команды и крики солдат, сослуживцев тех несчастных, кому, гремя сталью доспехов, приходилось перелезать через проклятый забор.
– Ну и куда теперь? – спросил гном, когда они выбежали из дворика на маленькую площадь, расположенную на пересечении сразу четырех улиц. – Впереди солдаты, вон там, за деревьями, тоже.
65 
