Особенно,... 
174 
За ними гнались долго, с гиканьем, подвываниями криками. Парочка кружила между домов, умудряясь уворачиваться от летящих в спину стрел, вил и камней, конце концов им удалось оторваться, сбить с толку преследователей, укрыться в путаном лабиринте разрушенных домов и сожженных сараев.
Пархавиэль случайно обнаружил подземный ход. Логика и чутье подсказывали гному, что он должен был вести в безопасное место. Альмирские сородичи Пархавиэля боялись погромов и интуитивно чувствовали, что найти надежное укрытие смогут только под землей. Тяга к туннелям и шахтам была тяжким наследием прошлого, передаваемым по наследству от отца к сыну, как схожесть черт лица.
Вот тут-то и разгорелся спор. Девушку, как заядлого романтика и любительницу просторов, тянуло на крыши и чердаки, а Пархавиэль вожделенно поглядывал на спасительную дыру в полу. Аргументы и логические рассуждения не действовали, Флейта стояла на своем и не хотела уступать, Пархавиэлю ничего не оставалось, как применить последний и самый действенный довод. Не дослушав до конца очередную тираду одержимой уверенностью в своей правоте спорщицы, гном молча повернулся к ней спиной и спрыгнул в дыру. Девушке не оставалось ничего иного, как, чертыхаясь, полезть вслед за ним. – Ну вот, а теперь сиди здесь и кукуй, – продолжала тараторить Флейта, черпая из пустой болтовни моральные силы и вдохновение. – Час, день, два, три просидим, не знаю, пока с голодухи не подохнем! Тебе-то что, ты под землей вырос, значит, крыс жрать привычен, а я не могу, противно!
Пархавиэль устал. Нужно было прекратить затянувшийся концерт, устроенный для одного мечтающего оглохнуть слушателя.
«Флейта, какое красивое, звучное имя! – мысленно произнес гном, закатив к потолку глаза. – Оно так подходит к твоей стройной фигуре и звукам чудного, мелодичного голоса».
Девушка замолчала и удивленно уставилась на гнома. Уголки ее губ дрогнули, а рот сложился в изумительную по красоте улыбку. И вот тут Пархавиэль нанес жестокий удар.
«Хотя, с другой стороны, правильнее было бы прозвать тебя Пилою, уж больно ты скрипуча, сварлива и надоедлива!»
Сгнивший капустный кочан полетел точно в голову Пархавиэля, гном увернулся и довольно крякнул. Ему не нужно было быть многословным, чтобы добиться желаемого результата. Девушка обиделась и замкнулась в себе, но зато она наконец-то замолчала.
Насладившись несколькими минутами долгожданной тишины, Зингершульцо начал действовать. Когда не срабатывают ухищрения и уловки, наступает время грубой физической силы. Пархавиэль пнул ногой – безрезультатно, отошел назад, разбежался и прыгнул, надеясь высадить дверь плечом, – железные листы ответили монотонным гудением и скрежетом заклепок. В запасе у гнома оставался всего один инструмент, последнее, но зато самое верное средство. Поплевав на шероховатые ладони, гном вытащил из-за спины подарок дедушки Мисла и принялся крушить. Первый же удар разорвал обшивочный лист, разрезав железо так же быстро и эффективно, как столовый нож масло. Второй удар был нанесен слева направо и под другим углом, из-за раскроенного листа железа посыпались опилки, отлетело несколько досок. Третий удар пробил в двери окно, через которое гном увидел жуткую картину идущего полным ходом сражения. Флейта быстро вскочила с мешка и выхватила меч, а гном изо всех сил забил по двери, увеличивая отверстие. Ворвавшийся в подвал гул сражения заглушил удары двуручной секиры. Пархавиэль не был точно уверен, но на какой-то миг ему показалось, что в самой гуще побоища промелькнуло лицо разъяренного Скрипуна.
– Стой, погоди! Куда ты лезешь, дурень?! – кричала за спиной Флейта, пытавшаяся силой оттащить гнома. – Там же резня, ты их не спасешь, только нас погубишь!
Зингершульцо не слышал, он продолжал яростно крушить последнюю преграду между ним и попавшими в беду товарищами. Он дошел, до конца пути оставалось совсем чуть-чуть, и ему было абсолютно безразлично, каковы шансы на успех и сколько в подземное убежище гномов ворвалось врагов: сотня, две или целая тысяча.
Долгожданный миг наступил, дверь треснула пополам, и ее правая часть вылетела от последнего и самого мощного удара секиры. Пархавиэль подтянул округлый живот и по-кошачьи ловко протиснулся в отверстие между искореженными листами железа и расщепленными досками. Флейта рванулась за ним, но, к счастью, застряла, в толчее битвы гномы не утруждали себя разбирательствами: «Человек – значит враг, – круши, убивай!»
174 
