3 
Пусть составляет протокол. Он в своем праве. Пусть меня по закону оштрафуют. Это все нормально. Это даже правильно.
– Пишите, – говорю я ему. – Из-за меня были сорваны с места люди. Нет вопросов. Вам нужен мой паспорт?
Его лицо уже совсем мокрое.
– Снимите шапку, – говорю я ему. – Вы в ней загоритесь.
Он послушно снимает. Волосы его абсолютно мокрые, но ему явно стало легче.
– Сколько у вас книг, – говорит он. – Неужели все прочитали?
– А вы любите читать?
– Мы занятые люди, – говорит он сурово. – Нам не до того.
Вид у него не унтера, а точнехонько пришибеевский. Неужели это мое хилое нарушение так его повергло?
– У Чехова, – говорю я, – есть смешной рассказ про вашего брата. Называется «Унтер Пришибеев». Не слышали?
– Я люблю советские книжки. Про майора Пронина и других.
– Тоже дело, – говорю я. – Тоже буквы. Вам дать мой паспорт?
Он молчит, мокрый и глупый.
– Вы давно в милиции?
– А что? Я же говорю, я не оборотень, я только месяц…
– Откуда вы?
– Мы деревенские. Там все сгибло, нет работы, волки воют.
Мне жалко его до слез.
– Давайте я сама во всем признаюсь. Мол, так и так, поставила варить бигуди…
Он молчит, а потом выговаривает почти виновато:
– Давайте лучше договоримся.
– В смысле? – не сразу доходит до меня. Я тупая, и не врубаюсь.
– Стольник – и разойдемся.
Ужас! У меня нет стольника. У меня в кошельке пятихатка, как говорит моя внучка.
– Сдача найдется?
– Давайте, я принесу сдачу.
И я почему-то отдаю ему деньги. И он уходит с мокрыми волосами и шапкой в руках.
Я ждала его до вечера, ждала на другой день. Он не вернулся. Не буду пыжиться: четыреста рублей для меня деньги, я немолодая женщина, а он мальчишка. «Покрутись и заработай», – это я мысленно говорю ему. Идти в милицию? С чем? Какие у меня доказательства? Встретить его на улице и дать по морде. Как моя бабушка? Совсем не тот случай. Меня же привлекут, и правильно, между прочим.
Как это у Чехова? Мир изменился, и жить на свете уже никак невозможно. Так размышлял унтер-офицер, каптенармус. И бабушкин поклонник наверняка думал так же тогда, на стадионе. О чем думал мой герой?
Он ведь как представился: «Я не оборотень в погонах». Сбежав из «сгиблой деревни», он хотел лучшей жизни. И познал: для этого надо стать оборотнем. Но не получалось. Никак. Не было случая. И тут в руках оказалась не просимая сотня – пятьсот! Я просто вижу, как он ходит вокруг дома, комкая в руках разменянные деньги. Два шага – и он человек. Но мои окна светятся уютно, а у него жесткая койка в общаге. Из моей форточки пахнет хорошим кофе. «У нее халтура, сама сказала. А почему ж мне нельзя?» И крутит его оборотень и так, и эдак, и человек в нем извивается, как уж на сковородке, и перед глазами единственный путь – сгиблая его родина, и другого варианта нет. И он идет на свою железную койку, и у него снова взмокла шапка, жмут сапоги, во рту противный вкус застывшего беляша. Бедный ты мой, оборотень Пришибеев.
3 
