Особенно,... 
62 
Он вдруг замер, соединив брови и глядя куда-то далеко, сквозь стену и даже дальше. По его изменившемуся лицу Галина угадала, что к нему пришли злые мысли, с ними пришла боль, надрывающая сердце. Она встала перед ним, попав в фокус его зрения, положила руку на его плечо, слегка встряхнула и ободряюще произнесла, снова вернувшись к уважительному «вы»:
– Не надо. Гоните черные мысли. Пока ничего не известно, вы не должны ставить клеймо ни на кого, тем более на сына.
– Мне тяжело, – без интонационной окраски сказал Валерьян, просто констатировал. Впрочем, случайно вырвалось.
– Знаю, – мягко сказала Галина. – Но выводы, Валерьян Юрьевич, сами придут, не торопитесь, а то потом будет стыдно, неловко перед собой и детьми. Не отчаивайтесь, вы сильный человек, у таких людей все получается, получится и у вас, я уверена.
Кто везет, на том и ездят – это про него. Потому он никогда не слышал в свой адрес сочувствия и утешения, не вызывал жалости, по душам с ним не разговаривали. В сущности, времени не имел Валерьян Юрьевич на сиропы, он и не задумывался, что ему необходимо тепло не только от батареи зимой или от солнца летом. Стиснув зубы, он тащил воз, был главным добытчиком, добывал немало и находил это вполне разумным. Мало того, гордился достижениями, но «спасибо» слышал крайне редко, его титанические усилия воспринимались близкими как само собой разумеющееся. А что он получил бы, окажись в тот роковой час в джипе? Чуть больше двух метров в длину, метр в ширину да кубометр земли сверху? И все! Вон родные дети озабочены только тем, что некто без роду без племени занял их место, а они не могут взять власть в свои руки, отец их уже не волнует, всех, кроме Катьки. А что запомнилось из прошлого, чтоб на смертном одре со смаком сказать: я здорово пожил? Ни-че-го! Ему пятьдесят три, а он толком не жил, не умел ни отдыхать, ни радоваться, ни любить, ему платили тем же, все человеческое проскочило мимо. Потому теплые слова Галины врезались в душу, в благодарность он приложил губы к ее руке, она ее выдернула, смутившись:
– Ну, что вы, Валерьян Юрьевич...
– Спасибо, Галочка, так больше не будет.
– Как?
– Как у меня было раньше. Я исправлю... постараюсь исправить.
– Не понимаю, о чем вы.
– И не надо. Главное, я знаю... я понимаю... – Он повел носом, сморщился. – Чем это воняет?
– Отец бражку свою мешает. Вы еще не знаете, какая вонь стоит, когда он гнать начинает. Папа! – Галина понеслась в нежилую комнату, похожую на склад. – Папа, сколько раз говорить: не ставь бражку в доме! От меня ею за версту несет, а я работаю среди людей.
С зажатой в зубах папиросой Панасоник стоял возле бадьи литров на двести, одной рукой мешал деревянной лопаткой шипящую жижу подозрительного цвета, другой рукой упирался в бок. Взглянув на дочь с достоинством человека, занимающегося наиважнейшим делом, он, как всегда беззлобно, поставил ее на место:
– В моем доме командир я. Кто тебя и внука содержит? Мой продукт. В сарае бражка долго созревает, теплое лето настанет, туда перенесу. Ага.
– Валерьян Юрьевич, хоть вы его вразумите, – бушевала Галина. – Как в самогонном аппарате живем – не вздохнуть!
– Не дыши, – посоветовал отец.
– Правда, Панасоник, зачем тебе этой гадостью людей травить? – принялся вразумлять его гость. – Ты сейчас зарплату приличную получаешь...
– Кто травит, кто травит? – обиженно заворчал тот. – Мой продукт тока здоровье людям дает, а мне доход: двадцать рублей пол-литра, а тройная перегонка задорого. Зарплата твоя временная, скоро ты заместо меня станешь, что ж мне, клиентов растерять? А запах чем хорош? Не нравится – отойди, не нюхай. Ужин где? Итак запоздали, – строго посмотрел он на дочь.
– Готов ужин, готов! – пуще прежнего рассердилась Галина. – Хватит мешать, закрывай ты эту крышку к черту! Не могу больше!
– Не моги, – пожал он плечами.
Дочь, беспомощно всплеснув руками, отправилась накрывать на стол. Валерьян Юрьевич помог Панасонику водрузить железную крышку на бадью и заговорщицки зашептал:
– Завтра сделаешь два дела...
Ранним утром, еще звездочки тлели на рассветном небе, четверка позевывала в автомобиле, забив место стоянки недалеко от арки. Распределили силы и время так: Пашка, когда народ начнет шевелиться и спешить на работу, будет дежурить во дворе и брать на заметку тех, кто зайдет в подъезд Дианы. В его задачу входит фотографировать всех, потом бежать в подъезд и следить, в какую квартиру заходят люди. Если в квартиру Дианы, то этого человека ждать во дворе и снимать, снимать с разных ракурсов, потом подать знак, за этим человеком отправится Лиля или Алик. Он не видел Диану, на описание примет не надеялся, так что если она выйдет из дома, ее заметят те, кто находится в автомобиле, они пойдут или поедут (по обстоятельствам) следом. К десяти часам Пашка освобождается и едет в «Параллельный мир», чтоб не упустить клиентов, наблюдательный пункт во дворе занимает Марат с фотоаппаратом, далее будут дежурить по очереди.
62 
