Особенно,... 
55 
Отдав приказ всем отдыхать, командир назначил часовых, послал разведчика в город и сам отправился «на боковую». Все! Больше за это время ничего не случилось, так почему же все собрались вокруг него, откуда взялось недовольство на каменных лицах солдат? Аламез искал ответа, но оказался не в силах самостоятельно его найти…
– Что, други сердешные, не спится? Иль посмотреть собрались, как я во сне потешно хрюкаю да почесываюсь? – первым начал Дарк разговор, который был неизбежен, но, с другой стороны, никто не находил в себе духа начать. – Так я вам в дармовые шуты не нанимался! Скидывайтесь, ребятки, по медяку. Шапки не имеется, но шлем вполне подойдет! Ну, кто первый обогатит своего командира?!
Поднявшись со скрипучих дверец шкафа, служивших ему в течение нескольких часов довольно сносной кроватью, обнаженный по пояс Дарк бросил под ноги шлем и, искривив губы в ехидной ухмылке, обвел пытливым взглядом присутствующих.
– Ну, что молчите, что хари воротите?! Пары монет для благородного рыцаря пожалели иль возня моя сонная не по душе пришлась?! – откровенно издевался Аламез, демонстрируя пока еще не сказавшим ни слова бунтарям силу своего духа. – Значитца, так: иль сказывайте, зачем пришли и что на меня так пялитесь, иль пшли по своим углам, крысы помойные! – внезапно изменил тон обращения и выражение лица моррон. – Ну, у кого душонка в пятки не ушла?! Долго мне еще на ваши рожи любоваться?!
Солдаты не расходились, но продолжали упорно молчать. Одни тупили взоры, другие отворачивались, но никто не отважился открыть рот, чтобы высказать командиру свое недовольство. Долго так продолжаться, конечно же, не могло. Через минуту тягостного для всех присутствующих молчания смельчак бросить рыцарю вызов, конечно, нашелся. Как нетрудно догадаться, им оказался сержант, второй человек в отряде.
– Рыцарь Дитрих фон Херцштайн! – от неуверенности в себе чересчур помпезно и неуместно громко пробасил Герхарт. – Все собравшиеся здесь многим обязаны вам! Вы спасли наши жизни, за что мы служили вам верой и правдой. Но сегодня все… пришел конец… мы покидаем вас, а точнее, просим вас покинуть убежище нашего отряда! Думаю, не стоит объяснять причин, они и так явные… Забирайте ваше имущество и уходите, даем час на сборы. Мы не причиним вам зла. Мы не жаждем вашей крови!
– Уж не лез бы ты в ораторы, Герхарт, – рассмеялся моррон, как только сержант замолчал и уставился на него, как новобранец на полковое знамя во время присяги. – Дружище, с боевым топором у тебя лучше выходит обращаться, чем со словами, что выплевывает твоя косноязычная пасть. Но не утруждайся повторять, общий смысл я понял!
Не переставая улыбаться, Дарк лениво поднялся на ноги и тут же убедился, насколько дело серьезно. Почти половина солдат мгновенно положили подрагивающие от страха ладони на рукояти мечей. Его в отряде уважали, и это зиждилось не только на любви, но и на страхе. Практически все из присутствующих в этот момент в подвале не раз видели своего командира в деле и не хотели бы скрестить с ним мечи… Но раз они решились на бунт, значит, причина была действительно весомой: она сгубила любовь и даже пересилила страх.
– Я сразу говорил, повторю и сейчас! – не переставая улыбаться, но теперь придав выражению лица легкий оттенок сочувствия и грусти, произнес моррон и снова опустился на доски шкафа.
Дарк решил не провоцировать бойцов. Со страху, что он осерчает и возьмется за меч, солдаты могли наброситься на него первыми. Потасовка, да еще с несколькими смертельными исходами, включая собственный, в планы Аламеза не входила, тем более что он уже начал догадываться об истинной причине происходящего и не сомневался, что сможет расставить все точки над «i».
– В отряд я никого силком не затаскивал, да и силой никогда не удерживал! Кто хочет, мог всегда уйти! Хотите, чтоб ушел я, да пожалуйста, перечить не стану! – развел руками моррон. – Только не кажется ли вам, что человек, спасший ваши жизни и проведший вас с наименьшими потерями через полстраны, достоин уважения? Он достоин узнать, почему его вдруг ни с того ни с сего решили изгнать?! Герхарт проблеял «причины понятны», но, видать, я настолько недальновиден и глуп, что не понимаю явного… Так в чем же меня обвиняют?
– В колдовстве! – сделав шаг вперед, произнес сержант. – Вы, благородный рыцарь, хоть сами чар не творите, по крайней мере, никто из наших вас в том не уличал, но с богомерзкими чернокнижниками дружбу точно водите! Вы спасли наши бренные тела от гибели в плену, но мы не хотим поплатиться за это спасение нашими бессмертными душами! Не хотим их замарать, помогая сатанинскому делу!
55 
