Особенно,... 
158 
— Как видишь, нет, — голос Менестрес был холоден и бесстрастен. — Все, что ты видишь, более чем реально, — проговорила она, шевельнув крыльями.
Немезис уже оправилась от первого шока, и начала собирать вокруг себя своих вампиров, намереваясь использовать их силу. Но Менестрес взмахнула рукой, и они остановились. Она же сказала:
— Довольно. Ты и так уже сильно злоупотребила тем, что являешься главой клана и членом Совета. Я положу этому конец, — Королева вытянула свое оружие и описала им широкую дугу со словами, — Волей своей разрываю связь, кровью скрепленную!
От косы отделилась волна пурпурного света. Она прокатилась по залу и устремилась дальше. Менестрес знала, что все вампиры, связанные с Немезис, ощутили ее, где бы они сейчас ни были. По залу прокатился вздох облегчения. Взгляды прояснились, стали осмысленными. До королевы донесся неуверенный голос Антуана:
— Менестрес... это ты?
Но он так и не услышал ответа. Немезис заявила:
— Я не отпущу его. Если ты меня убьешь, то ему тоже придется несладко. Посмотрим, переживет ли он мою гибель. Ты готова поставить на карату его жизнь? Жизнь своего возлюбленного, жизнь невинного?
— Ты столько раз преступала наш закон, Немезис, — голос королевы был холоден и суров. — И даже теперь не можешь с достоинством признать поражение. Приговор вынесен и будет приведен в исполнение. Иди ко мне.
— Нет-нет! — зашептала Немезис в страхе. — Ты не сможешь! Ведь ты считаешь, что идешь по пути добра!
— Я — Молчаливая Гибель. Добро или зло — я к ним не принадлежу. Я — призрак Смерти, от которого нельзя скрыть истину. Иди ко мне!
— Нет!
— Иди! — ее голос был непреклонен.
Королева протянула руку в зовущем жесте, и Немезис помимо своей воли встала на ноги. Она стояла, дрожа всем телом, обхватив себя руками. Потом медленно, очень медленно сделала шаг по направлению к чернокрылому ангелу. Шаг, потом еще один. Немезис не могла, хотела, но не могла ослушаться этого властного голоса. Он имел над ней странную власть.
Антуан забился в руках Димьена. Все еще зачарованный ее взглядом, он изо всех сил пытался вырваться, чтобы прийти ей на помощь. Ведь она звала его, умоляла помочь. Он бился, пытаясь освободиться, но Димьен держал его крепко, лишь ноги расставил пошире для устойчивости.
А Немезис подходила все ближе и ближе к королеве, влекомая как бабочка к огню. Но если тело ей не повиновалось, то разум оставался ясен. Менестрес не сочла нужным затуманивать его.
Когда их разделяло меньше трех шагов, Немезис позволено было остановиться. Она рухнула на колени. Это было жестоко и унизительно, но это был урок, урок остальным: никто не уйдет от наказания, если нарушит закон. Власть королевы непоколебима.
Немезис подняла голову и прошипела:
— Я заставлю его почувствовать каждый миг своей смерти!
Но Менестрес никак не отреагировала на эти слова. Подняв на нее свои прекрасные глаза, она сказала голосом, проникающим в самую душу:
— Встань.
Она послушно поднялась, но в ее глазах был вызов, даже теперь, и жгучая ненависть. Немезис по-своему истолковала неспешность королевы:
— О, я вижу, даже теперь ты колеблешься! Ты не можешь убить меня просто так, безоружную! К тому же боишься за своего любовника. Ведь он испытает адскую боль, моя смерть может затянуть и его!
— Излишняя самоуверенность причина всех твоих бед, — покачала головой Менестрес. — Что ж, да свершиться правосудие!
Она взмахнула косой Смерти, и та вонзилась Немезис в грудь, пройдя насквозь. Тут же раздался оглушительный вопль Антуана. У него тоже на груди появилась кровь, и он кричал и кричал, пока не потерял сознания.
Немезис с удивлением и ужасом уставилась на то, что торчало из ее груди. Такая рана не была бы для нее смертельной, если бы ее нанесли любым другим оружием. Но это коса Смерти, любая рана, нанесенная ею, смертельна. Немезис поняла это, едва ощутила ее в себе. Магическая сталь отравляла ее разрушительной силой, имя которой Смерть.
Расширенными глазами она посмотрела в лицо Менестрес. К своему удивлению она не увидела в ее взоре триумфа победы или ненависти, лишь едва уловимая грусть.
— Почему? — прохрипела Немезис. Ноги уже плохо держали ее. Она умирала.
— Я безжалостна к врагам, и ради своего народа убью любого. Таков мой долг. Но друзья всегда остаются в моем сердце.
— Друзья? Ты все еще называешь меня другом? Но я...
158 
