Особенно,... 
128 
А здешние поля и сады не могли не восхищать крестьянского сына Ивана Ивлева.
Рисовые и пшеничные поля с колосом чуть не в рост человека, и посадки кукурузы, известной тут с незапамятных времен (выходит, не врали насчет древней цивилизации). Фрукты — и знакомые по Земле, и совсем неизвестные — вроде длинного лилового плода, внешне напоминающего баклажан, а на вкус — что-то среднее между абрикосом и клубникой. А какой тут тутовник! Чуть не в самый высокий тополь вышиной, и ягоды со сливу.
Но это ладно — а вот здешние урожаи так это просто чудо!
Он пересчитал — сколько снимают тут с гектара, и едва не подпрыгнул до потолка. Выходило, что здешние землепашцы далеко обставили не только родное сельское хозяйство, но и хваленых американских фермеров.
И все это — без тракторов и комбайнов, и без всяких там химикатов и агрономии — на одном навозе, да воловьей упряжкой с сохой из горного дуба. (Ну, плюс самую малость колдовства).
Да — нужно было быть такими сволочами как правители Сарнаргаса, чтобы при таком изобилии народ тут редко ел досыта.
Навстречу по улице ехало с полдюжины всадников, оживленно переговариваясь.
Это были союзные степняки. Десяток Эурени Тамхая из рода Бури, племени сай, народа кистин.
Он привычно поздоровался со вскинувшим руку к шляпе Тамхаем.
С крыльев седла его свисали вдетые в ременные петли ТТ, рукояти которых обматывал длинный шнурок из конского волоса.
За спинами висели старые автоматы, блестя истертым вороненым металлом.
Хотя он уже привык, но все-таки ППШ рядом с луком и полным стрел колчаном смотрелся дико.
Капитан чуть нахмурился, вспомнив — чем именно снаряжены обоймы ТТ и диск автомата. Трудно сказать — додумались ли до этого воины степей сами, или нашелся доброхот, что подсказал им, но они приспособились подпиливать точильными камнями головки пуль, так что при попадании в тело человека они разрывались, превращая внутренности, мышцы и кости в кашу. Редкие прохожие шарахались от них — как убедился капитан, кочевников — старых врагов и родственников по крови, тут боялись куда больше чем пришельцев с их стальными черепахами и оружием, посылающим смерть на тысячи шагов — потому что чем страх старше, тем прочнее: а страху этому не одно поколение. (Собственно, во многом поэтому тарегами и усиливали окраинные гарнизоны).
Он вернулся в военный городок, и часовой пропустил его не спросив пароля, узнав в лицо.
Это непорядок — ведь кто помешает колдуну — диверсанту навести морок делающий его неотличиимым от командира?
Но с другой стороны — если магия сможет преодолеть шаманские обереги часового, то он и пароля не спросит.
Войдя, Ивин заметил еще один непорядок. Его замполит, старлей Серега Климов любезничал на скамейке под расцветшим вишневым деревом с одетой в шелквое платье и легкую косынку девушкой лет семнадцати.
Они были так увлеечны друг другом, что даже не заметили появления командира.
Надо было конечно подойти да нарушить идиллию… Но юное создание так трогательно улыбалось, а Сергей так нежно держал её за руку, что мысль эта пропала, толком не оформившись. Впрочем, влюбленные уже увидели отца-командира.
Лейтенант поднялся, одернув форму. Эме поклонившись, убежала.
— Злравия желаю, — бросил Климов.
Здравия желаю, — товарищ старший лейтенант! — усмехнулся Ивин. И когда рапорт ждать? О намерении сочетаться браком?
— Есть такая мысль, — не стал отрицать политрук.
— Так ведь ее отец — кто? А уж дядя…
— Я не отца ее в жены взять хочу, а тем более — не дядьку, — отрезал Климов. Она за дядьку не ответчица. И если на то пошло — батя ее труженик, каких еще поискать.
Отец прекрасноокой Эме был местным ювелиром — хозяином маленькой мастерской, где работал он сам с дочерью, да дальний родственник — не то слуга, не то ученик. Дядя же её был жрецом этого самого Чёрного солнца и сгинул в дни штурма.
— Ты знаешь, у нее ведь и в самом деле талант, — продолжил замполит. Я таких вещей даже в музеях не видел. Ей бы по настоящему учиться, у нас… — Да и вообще, — вдруг словно спохватился он, — чья бы корова мычала, товарищ капитан. Про вашу трактирщицу весь город знает.
— Отставить пререкания со старшим по званию! — буркнул Ивин. И не трактирщица она… а работница общепита!
Оба улыбнулись.
Ибо возлюбленная капитана, достойная Гуресса, была личностью известной в городе. Она и в самом деле управляла лучшим трактиром, хотя достался он ей по случаю и не задаром. Поступив туда поварихой, она вскоре вышла замуж за прежнего хозяина — хромого типа на тридцать с лишним лет старше ее. Правда она вскоре овдовела, как шутили злые языки (и Ивин был с ними согласен), старый хрен, испустил дух прямо в супружеской постели, не выдержав темперамента благоверной.
128 
