Последние отзывы

  72  

– Глядите на сию девицу и запоминайте внешность, чтоб даже ночью могли узнать ее! Особых примет не имеется, так что запоминайте прическу, длину шейки, ушки… Вглядитесь в глазки, обрисуйте в уме их разрез…

Не зря так подробно Виссарион Фомич останавливался на чертах лица девушки. Этим дуракам не укажешь на важные мелочи, а сами-то они и не сообразят, из каких деталей складывается чей-то образ в голове.

– Коль мы встретим ее, что нам предписано сделать? – раболепно спросил один из сыщиков.

Виссарион Фомич вздохнул тяжко – ох, трудно с дураками, да умных-то взять негде, – и разъяснил:

– Арестовать ее и ко мне доставить! Положим, девицу вы не сумеете удержать, хватка у вас не та, так что зовите городового, полицию, всех зовите, кто рядом окажется! Распределите меж собою, кто ночью по городу будет ходить, дежурить, а кто днем, девицу сию и ночью возможно повстречать. Свистки у всех есть? Коль кто не имеет, подите и получите…

Оборвав самого себя, Виссарион Фомич уставился на Пискунова, нагнувшегося к его столу и, как ему почудилось, обнюхивавшего фотографическую карточку юной графини. Он даже внимания не обратил на то, что все замолчали и на него с интересом косились. Зыбин криво улыбнулся и тихо произнес:

– Ты, видать, знаком с барышней, Пискунов?

– Что-с? – выпрямился тот.

– Ты изучай, изучай!

– Я… где-то встречал-с сию девицу.

– Да? Где ж ты ее встретил?

– Не помню-с. Ей-богу… нет… не помню-с.

– Ладно, – отмахнулся Зыбин, – ступайте.

Виссарион Фомич засобирался, надел шинель, картуз и еще раз взглянул на портрет. Надо бы и всем полицейским его показать, мало того, размножить, но это – завтра, а сегодня его ждет обильный ужин из нескольких блюд.

– Разрешите доложить? – появился в дверях Кирсанов.

– Докладывай, – сложив руки на животе, сказал Зыбин.

– Всех докторов я не успел объехать, а в богадельне и в больнице для бедных были случаи со схожими симптомами, когда люди умирали по неизвестным причинам.

– Ну-ну? Когда и кто помер?

– В богадельне умерли двое: в начале ноября – Семка-дурачок, а в декабре – инвалид Макарушкин, ноги у него не ходили. В больнице умерла мещанка Сомова, ее уж выписывали, а она вдруг сызнова слегла, в беспамятство впала…

– С какой болезнью она попала в больницу?

– Инфлюэнца. Я поговорил с докторами, что их лечили, они утверждают, будто болезнь сия им неизвестна, потому они и не знали, чем помочь. Сомовой в карточке так и записали: скончалась от последствий инфлюэнцы.

– Возраст какой у покойников?

– Сомовой и Семке-дурачку не было и тридцати, Макарушкину – тридцать семь, все трое – одинокие.

– Так-так… Подходят по возрасту и по положению… Ты, голубчик, съезди-ка за анатомом, скажи, что он мне срочно понадобился, да и тебе приказываю с ним сюда вернуться. – Виссарион Фомич распахнул дверь, крикнул: – Постовой! Полицейских собери, что со мной выезжали!

М-да, ужин придется отложить. И надолго.

Какая удача, что у графини Шембек в этот день посторонних людей в доме не было, обычно ее либеральность притягивала к ней проходимцев и дураков разных мастей, которые неплохо кормились за ее счет. Она расцеловала Марго. Гостья не собиралась надолго задерживаться, но от чая не отказалась. В гостиной она несколько смешалась – не ожидала увидеться там с Медьери, при нем Марго не решилась бы попросить графиню приютить на время Анфису: дело тайное, а тайны не любят большого числа посвященных. Медьери, напротив, заметно оживился: увидев Марго, он встал, поцеловал ей руку, поднял на нее глаза… Без всякой явной причины глаза венгра раздражали Марго, впрочем, причина была – в том, что они беспардонно разглядывали ее, въедались и ввинчивались в душу, а это было неприлично. Но она забыла о своем раздражении, услышав его слова:

– Как кстати вы пожаловали, Маргарита Аристарховна! Я нашел свои записки, привез их Амалии Августовне, чтобы она передала их вам… Помните, я вел дневники в поездках и обещался вам их показать?

– Я-то помню, меня удивляет, что и вы помните.

– Выполнение обещания не должно вас удивлять.

– Но обещание было дано вскользь, я полагала, что уже вы забыли, и хотела напомнить вам… Ради бога, простите меня.

– Вот дневник с Гаити, – протянул он тетрадку, аккуратно обернутую в желтую бумагу и с надписью на приклеенном сверху белом прямоугольнике. – Записи я вел по-французски, так что вам не составит труда их прочесть. Но записей немного – о колдунах Гаити и о тех несчастных, которых они превращают в свое послушное орудие, я мог бы вам все пересказать.

  72