17. Главный предатель

Наташа вовремя поспела, Калерия Олеговна закрывала квартиру.

– Извините, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить…

– А вы кто? – недружелюбно встретила ее Калерия Олеговна.

Наташа намеренно остановилась на лестнице, чтоб мать Мальвины не смогла ее обойти, и представилась:

– Я из милиции. Вы не помните меня? Мы встречались на похоронах Баграмяна…

– Не помню.

– Вчера заходила к вам, но не застала. Соседи вас не предупреждали, что сегодня утром зайду?

– Нет, я никого не видела. Извините, мне на работу…

– Тогда я вас провожу, поговорим по дороге.

– О чем?

Калерия Олеговна не подобрела, напротив, ощерилась и, невзирая на препятствие в лице Натальи, протиснулась между нею и стенкой, фактически оттолкнув милиционершу. В другой раз Войлокова ее так приложила б – мало не показалось бы, она умеет брать нахрапом, но переговорить, а перед этим расположить к себе злобную особу сейчас ее прямая обязанность. Наталья будто не заметила хамства и, спускаясь за Калерией, искала за что зацепиться, ведь если испытываешь к человеку неприязнь, беседа не заладится, он же тоже чувствует отношение. Калерия Олеговна еще молодая женщина, даже красивая, только неухоженная, плюнувшая на себя, при всем при том, она мать, единственная ее дочь пропала… Через дочь и следует воздействовать.

– Помните, вы говорили о дочери? Я хочу вам помочь.

– Никто не хочет, а вы хотите? – не купилась Калерия. – С чего бы это?

– А к кому вы обращались?

– К вам. В милицию. Но кто я, все мы? Мешающие вам жить блохи.

Вышли из подъезда, Наталья второй раз перегородила ей дорогу:

– Вы обижены, понимаю. Но разве я вас обидела?

– Обижена? – проскрипела Калерия, набычившись. – Обида мелочь по сравнению с тем, что в моей душе творится. Меня раздавили, уничтожили, отняли смысл жизни. А ты, девушка, говоришь про какие-то обиды.

– И все-таки не стоило сжигать крест на могиле Баграмяна.

Вырвалось. Наталья пожалела о сказанном, с другой стороны, ненависть этой женщины столь очевидна, что другого человека с факелом в руках трудно представить.

– Ах, вон зачем ты пришла, – с сожалением произнесла Калерия Олеговна и неожиданно вздернула подбородок. – А ты докажи. Докажи, что я сожгла.

– Да это и так понятно. Не бойтесь, я не стану вас привлекать…

– Привлекать надо сволочей, что деньги делают на чужих жизнях.

– Арамиса Баграмяна имеете в виду?

– И его. Мою Мальвину он отправил в Турцию. Участливый был, подобрал «надежного» руководителя группы, а на самом деле девчонок кинули на растерзание. Мальвина звонила ему, просила денег взаймы, чтоб домой вернуться, а он сообщил кому следует – и все. Где она? Ее нет. Может, она и жива, но где? Что с ней делают? Одна, в чужой стране, рассчитывать ей не на кого.

– Вы уверены, что было так?

– А как? – взвилась Калерия, перейдя на отчаянный крик. – Если вы действительно хотите добра, разве откажете в помощи? Для него такой пустяк та сумма… Ему вернули б его деньги, а он со мной разговаривать не стал, свинья. Потому что в его планы не входило вытаскивать Мальвину, он получил за нее деньги. И за других дурочек, которые хотели заработать легких денег.

– Откуда вы знаете?

– Слушай, ты где живешь? Как в милиции работаешь, если не знаешь, как это делается? Да я последние три месяца только поисками дочери и занимаюсь. В свободное от работы время, конечно, кормить-то меня никто не будет. Но, сидя тут, найти там невозможно. Зато выясняешь, какие твари одним с нами воздухом дышат, под одним небом ходят. Кто дал ему право на это? Да таких в колыбели надо уничтожать. Скажи честно, ты можешь вернуть Мальвину?

  69