Особенно,... 
63 
Охотились они тоже всегда вдвоем. Что вообще среди народа пьющих кровь было редкостью. Все они по сути были одинокими охотниками. Но сестры доказывали, что возможны исключения.
Давно, пару тысяч лет назад у Менестрес были птенцы-близнецы: Руфус и Раши. Но тогда с ними ничего подобного не было. Возможно из-за того, что они были близнецами, но не двойняшками. Да, они тоже тонко чувствовали друг друга, но не настолько. Руфус и Раши были двумя родственными личностями, а Селена и Милена частями единого целого. То, что они жили в мире друг с другом — замечательно, но это отчуждение от остального мира… Оно пугало.
Менестрес долго раздумывала, что же с этим делать, но, как назло, в голову ничего не приходило. А придумать что-то нужно было, иначе все это могло в конце-концов очень плохо кончиться. Сестры могли полностью отсечь весь остальной мир, уйдя в свой собственный или, что еще хуже, сойти с ума. Тогда единственным способом помочь им будет убить сестер. А это стало бы настоящим ударом для всех.
Заметив, что его госпожу что-то беспокоит, Димьен, выбрав время, когда Менестрес была одна, осторожно спросил:
— Что тебя так тревожит, моя королева?
— Это так сильно заметно? — попыталась улыбнуться вампирша.
— Для тех, кто знает тебя не первую сотню лет, да. Так чем ты так обеспокоена?
— Селена и Милена…
— По-моему, они вполне счастливы. Девочки с жадностью впитывают все новое. У них, определенно, способности к языкам. И они все так же любят друг друга. Так любить выпадает лишь единицам.
— Да, но все это лишь оболочка. А если посмотреть глубже…
— Уж не хочешь ли ты сказать, что их чувства не искренни?
— Нет. Они так искренны и чисты, что у меня порой дух захватывает и сердце щемит. Но это лишь одна сторона медали. Другая заключается в том, что они все больше отгораживаются от внешнего мира, чураются его. А это может иметь весьма пагубные последствия.
— Ты боишься, что они безвозвратно уйдут в свой мир и отрекутся от всего остального?
— Да. Тогда демоны их душ захватят их. Селене и Милене пришлось очень многое пережить. И один акт мести не залечит такие раны. Я вообще не знаю кому или чему это под силу. Мы можем лишь сгладить раны, но не залечить.
— Они никогда не забудут того, что с ними сделали.
— Вот именно. Они могут думать, что избавились от призраков прошлого, но это не так. И чем дольше они будут отрицать это, тем глубже эти призраки пустят корни.
— Прими тьму, и тогда не убьешь в себе свет, — задумчиво проговорил Димьен. И его слова прозвучали очень по-философски. — Вопрос только в том, как Селена и Милена смогут принять эту тьму. И готовы ли к этому.
— О том и речь. Они должны обрести цель в этом мире. Обрести новое призвание. Раньше они считали своим призванием целительство…
— Но больше они этим заниматься не могут, — вздохнул Димьен. — Людям они не верят и не желают им помогать. Им бы занять место по другую сторону баррикад…
— По другую сторону… — повторила Менестрес. — А в этом есть смысл.
— То есть? — насторожился вампир.
— Может, их удел, действительно, вершить правосудие?
— Что-то я не совсем тебя понимаю…
— Еще перед нашим отъездом я получила письмо от Совета.
— Совета?
— Да. Минг-Тьен попросил его об отставке. Через сто лет он сложит с себя полномочия и просит заменить его достойной кандидатурой.
— Постой, ты думаешь, что сестры…
— Ну да…
Димьен выглядел ошеломленным. Справившись с собой, он проговорил:
— Сделать их… по собственному согласию… палачами! Но ведь они так невинны! — в его голосе промелькнула печаль.
— Это не так. Они перестали быть невинными очень давно. Утратив окончательно ее остатки в ночь своей мести, — тоже с нотками грусти ответила Менестрес.
— Но сразу такая крайность… И разве возможно, чтобы было два Меча Правосудия?
— То, что такого еще не было, не значит, что нельзя. К тому же они суть единое целое.
— Но ведь им придется выдержать суровые и жестокие испытания.
Менестрес согласно кивнула, потом осеклась и сказала, усмехнувшись:
— Мы так говорим, но ведь, прежде всего, нужно их согласие и их желание…
— Да, только их горячее желание поможет пройти испытания. Если Селена и Милена не будут хотеть этого, то погибнут. Правила относительно этого весьма суровы и быстро отсеивают недостойных. И ты готова к тому, чтобы они пошли на такой риск?
— Другого выхода я не вижу, — вздохнула Менестрес. — Возможно, это единственный способ спасти их от саморазрушения.
63 
