29 
Диего перевел взгляд с Порции на хозяйку, супругу президента одной из крупных азиатских телекоммуникационных компаний, с которым он обсуждал возможности инвестирования в развитие отрасли в Китае.
– Сан-Кристо находится севернее, чем Сингапур, но лето там такое же жаркое.
– Сан-Кристо? – вежливо переспросила миссис Линг.
– Да, это столица Марагуа – одной из самых незначительных стран Центральной Америки, – сухо произнес Диего.
– Разве это не там случился какой-то переворот год или два тому назад? После выборов? – поинтересовалась миссис Линг.
– Да, – подтвердил ее гость и пояснил еще более сухим тоном: – Выбрали правительство Народного Фронта, которое не всем пришлось по вкусу.
– Вот как, – рассмеялся мистер Линг. – Однако ваши интересы, мистер Саес, более глобальные, я полагаю!
Разговор снова вернулся к проблеме китайских инвестиций, и Порция протянула руку за чашкой зеленого чая. Это было все, что она могла вытерпеть. Запах пряной восточной еды вызывал у нее тошноту, руки дрожали. Она чувствовала, что Диего все время наблюдает за ней.
– Ты в порядке? – наконец спросил он.
– Да, конечно.
Он снова заговорил с мистером Лингом о своих делах, а Порцию охватило ощущение нереальности происходящего и своей полной изолированности от мира. Она посмотрела на Диего, который внимательно слушал мистера Линга, время от времени, кивая головой.
Не всем пришлось по вкусу.
Разумеется, такая страна, как Марагуа, управляется дюжиной семей, распоряжающихся государством в своих собственных интересах. Эти люди никогда не допустят, чтобы власть от них ускользнула. Именно поэтому такие, как Диего, хранят свои капиталы в швейцарских банках, вкладывают их в недвижимость в Лондоне и в развитие телекоммуникаций в Китае. А оставшиеся средства идут на покупку обанкротившихся банков и женщин, которые иначе не попадут к ним в постель...
Она быстро опустила чашку на блюдце, фарфор приглушенно звякнул, и миссис Линг спросила:
– Вы действительно хорошо себя чувствуете, мисс Ланчестер? Мне кажется, что у вас лихорадка.
Порция заставила себя оторвать взгляд от Диего.
– Все прекрасно, не беспокойтесь обо мне.
Диего снова пристально посмотрел на нее и нахмурился.
– Я спросил тебя, ты не больна?
Они только что вошли в свой номер, и его голос прозвучал сердито. Порция отвернулась, затем прошла к бару и достала оттуда бутылку джина и тоник, извлекла из холодильника лед и принялась готовить себе коктейль.
– Отвечай же!
Она неспешно отпила и лишь тогда повернулась к нему. Странное внутреннее напряжение, не отпускавшее ее все время, пока они сидели в ресторане, сейчас исчезло.
– Конечно, я не больна, – ответила она.
– Тогда что с тобой происходит? Порция! Ты потеряла дар речи?
– Что я должна тебе сказать?
– Чем ты занималась сегодня? Где ты была?
Зачем он спрашивает? Какая ему разница, где она провела день? Ведь она существует для него только в ночное время.
– Я ездила в Сентозу.
– В Сентозу? – удивился он.
– Да, это остров-курорт к югу от Сингапура. Туда можно добраться на фуникулере с Маунт-Фейбер.
– Я знаю, где это! Но зачем ты туда поехала? – казалось, Диего старательно контролировал свой голос.
– Чтобы сбежать.
Его глаза сузились.
– Сбежать от чего?
От тебя. От всего этого. Снова, хотя бы на короткое время, почувствовать себя здоровой и полноценной. Не сошедшей с ума.
Отпив еще джина, Порция посмотрела на Диего. На нем был очередной великолепно пошитый летний смокинг, и она ощутила внутри себя толчок, имеющий самое прямое отношение к ее постыдной страсти – она хотела его. Хотела, чтобы он сорвал с нее одежду и увлек на постель. Чтобы он овладел ею – ее телом и душой.
Лицо Диего потемнело; он быстро подошел к ней, отобрал у нее бокал и поставил его на стол.
– Я не хочу, чтобы ты пила. Ты нужна мне трезвой.
Прижав Порцию к себе, он коснулся рукой ее волос. И Порция поняла, что безумный вихрь вновь охватывает ее.
– Мне надо поговорить с тобой.
Голос Порции звучал прерывисто, и Диего поднял голову от утренней газеты, которую читал за завтраком.
На ее лице не было никакого выражения, но, впрочем, оно всегда было таким. За исключением разве что постели. Там маска безразличия спадала с нее, и тогда Порция позволяла своим чувствам откровенно выйти наружу.
Губы Диего сурово сжались – как всегда, когда он видел, что она облачается в броню недоступной холодности.
29 
