32 
— У меня плохо получаются упражнения по физкультуре, -признался Роберт.
— Они не получаются у большинства людей, -убедительно заявила девушка. — Зато у них получается что-нибудь другое.
— И у меня тоже, — уныло пробормотал мальчик.-У меня здорово идет рисование, и я ничего не имею против физкультуры. Я делаю что могу.
— Ну вот видишь!-Линда действительно обрадовалась, поздравляя себя с успешным ведением беседы. Главное-логика и здравый смысл.
— Делал, пока не появился мистер Купер. — Голос мальчика звучал едва слышно. — Сделаешь что-то не так, и он начинает кричать на всю площадку.
Учитель называется! Имеет дело с сиротой, потерявшим мать, и такое себе позволяет!
— Может быть, он боится, что ученики его не услышат? Учителя физкультуры вообще не умеют тихо разговаривать. Такие уж они…
— Но он кричит на меня, — возмутился Роберт.-Я чувствую себя тупицей.
Это была более чем убедительная причина, чтобы заставить Уорнера перевести сына в школу поближе к дому.
— А давно у вас этот учитель?-осторожно поинтересовалась Линда.
— Три недели.
— Ну, тогда он просто хочет показать, как хорошо знает свой предмет, -успокоила девушка.-Дай ему время, Робби. Вполне вероятно, что он окажется отличным парнем.
— Может быть, — Роберт шмыгнул носом и отвернулся. — Пойдем вниз, на пляж. Запустим воздушного змея, хорошо?
Вообще-то она планировала немного поработать над книгами. Но идея замечательная. Не оставлять же Робби сейчас одного! Ведь мальчик так ей верит. Интересно, почему он не рассказал обо всем отцу?
Все, казалось бы, сделала правильно. Откуда же тогда это чувство вины? Уже давно закончился обед. Робби отправился спать. А она продолжает мучиться безотчетными тревожными раздумьями.
Какая беспокойная ночь! По радио обещали дождь еще с утра, но только сейчас, когда сгустились мрачные сумерки и подул холодный пронизывающий ветер, с неба хлынула водяная лавина. Струи выбивали по оконным карнизам оглушительный ритмичный стук.
Заниматься учебой при таком шуме совершенно немыслимо. Невозможно сосредоточиться, когда вокруг бушует стихия. К тому же эти мысли о несчастном маленьком мальчике… Тогда уж лучше спуститься в гостиную. Филипп, наверное, работает в своем кабинете. Что тебе важнее. — мысленно спросила Линда: единственный ребенок или очередная книга?
После приезда сына Филипп совсем замкнулся в себе. Почему? Напрашивалось такое объяснение: Робби-живое напоминание о Доминик, и его образ возвращает боль былой утраты. Но ведь дело касается судьбы маленького мальчика.
Он такой ранимый.
Линда вздохнула и уткнулась лицом в мягкую обивку кушетки. Лучше бы было вообще никогда не приезжать сюда. Отныне она уже никогда не сможет забыть дом на берегу и Филиппа Уорнера.
Послышался легкий шорох, девушка резко подняла голову и встретилась глазами с хозяином дома. Он стоял в дверном проеме на пороге своего кабинета.
— Какой горестный вздох… У тебя проблемы?
— Проблемы? Да нет, все в порядке, — отозвалась Линда.
— А, значит, учишься вздыхать на тот случай, если они появятся? Понятно… — Вновь на лице мужчины появилось прежнее скептическое выражение, а губы насмешливо изогнулись.
— У кого проблемы, так это у Робби, -высказалась наконец Линда, совершенно забыв о своем твердом намерении заниматься только своими делами.
— Я не понимаю, о ком идет речь, — холодно заметил собеседник.
Ах, он, видите ли, не знает, о ком речь! Просто зло берет!
— Роберту нравится, когда его зовут Робби, -заявила Линда со всей возможной надменностью в позе, голосе и выражении лица, на какую только была способна.-Друзья называют его именно так.
— Прекрасно, -заметил Филипп и подошел ближе, предварительно плотно закрыв за собой дверь кабинета.
Дурное предзнаменование! Вея храбрость Линды вдруг куда-то исчезла.
— Ну, если у моего сына есть имя, которое ему нравится, и он считает тебя своим другом, то о каких же еще проблемах может идти речь?
Он шел прямо на Линду, плавно, не спеша, с грацией большого кота. В комнате горели лишь две лампы, и золотистые глаза Филиппа таинственно блестели в их приглушенном свете.
— Почему… почему бы тебе не спросить у него?-торопливо заговорила девушка. — Он все — таки твой сын.
— Но я спрашиваю тебя. — Интонации его голоса приобрели некоторую мягкость.-Ты сидишь здесь, погрузившись в себя, вздыхаешь. И, естественно, я хочу знать почему.
32 
