Особенно,... 
79 
– Мы ведь еще не знаем, – докладывал он, – как наша техника перенесет русский климат? Не загустеет ли в баках горючее? Как отреагируют технические масла? Что делать, если смазка замерзнет на оружии, а тавоты кристаллизуются? Русские лучше нас приспособлены к своим природным условиям, и наверняка именно зимою они постараются навязать нам свои решения.
Гитлер слушал спокойно (во всяком случае, Паулюсу не приходилось видеть его катающимся по полу и грызущим ковры от ярости). Лишь постепенно он стал возбуждаться.
– Паулюс, я не желаю слышать подобную болтовню, – именно так записала его ответ стенографистка. – Спокойно доверьтесь моему дипломатическому опыту. Армия должна нанести русским лишь несколько мощных ударов… Впредь я самым категорическим образом запрещаю вам говорить о зимней кампании!
Паулюс чуть было не сказал, что при морозе в сорок градусов никакой Талейран не способен повлиять на химический состав тавотов и бензолов. Близилась осень. Авиаразведка докладывала, что из Смоленского котла советские войска выходят чуть ли не стройными колоннами. Разрывы в линии фронта угрожали теперь вермахту. Фельдмаршал фон Бок радировал Кейтелю, что его наступление выдохлось: через «кровавую печь» боев под Ельней прошли тысячи солдат, а от боевых дивизий, недавно еще полнокровных, остались лишь жалкие ошметки.
Гитлер заговорил иначе – даже ласково:
– Москва для меня – географическое понятие, не более того. Заводы Харькова и рудники Донбасса важнее! Москва, да, узел скрещения всех железных дорог. Согласен. Допустим, я покупаю билет на московском вокзале. Но… куда мне ехать дальше?
Тут и Паулюс, уж на что был выдержанный человек, но даже он разволновался, ибо отлично понимал, что со взятием Москвы война не закончится, а лишь еще более затянется, встреча же с японцами на берегах Байкала – такая перспектива в его сознании не укладывалась. Так куда же, черт побери, ехать дальше?
– Куда нам покупать билет на московском вокзале?
Это спросил Йодль, а Хойзингер решил пошутить:
– Лучше всего в… Берлин, – сказал он.
– Глупые у вас шутки, Хойзингер! – обозлился Гитлер…
Паулюс, наслушавшись таких разговоров, говорил жене:
– Не хватит ли? Меня в вермахте считают самым выдающимся бюрократом… надоело! Я чувствую, что пришло время сменить номера телефонов, чтобы обо мне как о «бюрократе» забыли. Надо подумать о месте на фронте…
Гальдер знал об этом желании Паулюса, обещая помочь:
– Понимаю, вы уже засиделись до того, что пора приобрести геморрой. Хотя мне и жаль спускать вас со своего короткого поводка. А на длинном поводке много ли набегаетесь? Ведь вы никогда не командовали ни дивизией, ни даже полком…
4 августа Паулюс оказался на берегах Березины, в городке Борисове, где еще догорала спичечная фабрика. Здесь Гитлер пожелал встречи с генералами, дабы обсудить – куда следовать далее. Утром за чашкой кофе фельдмаршал фон Бок заметил Паулюсу, что у него еще хватит сил для решающего удара:
– По Москве, главному нерву большевизма…
Но, делая доклад в присутствии фюрера, фон Бок сам же признался в ослаблении своего фронта, предлагая своей группе «Центр» занять оборонительные позиции. Гейнц Гудериан веселья никому не прибавил, заговорив о… зиме:
– Как и подковам лошадей требуются шипы в гололедицу, так и танкам нужны шипы на гусеницы. Семьдесят процентов моторов отработали ресурсы, фильтры забило, они уже не спасают моторы от пыли, а поршневые кольца стерлись.
– Это и есть ваши претензии? – спросил Гитлер.
Кейтель с Йодлем тактично помалкивали.
– Я сказал только о моторах, но у меня почти не осталось опытных офицеров. Срочно нуждаюсь в пополнении.
– У меня такая же картина, – нехотя добавил Гот. – Сейчас мы способны на ограниченные операции с частным успехом. Опять мало пленных! Странная ситуация: чем сильнее напряжение вермахта, тем меньше количество пленных…
Было высказано соображение: варварским отношением с пленными мы сами дали отличный материал для советской пропаганды, и теперь русские не торопятся поднимать руки. Паулюс не вмешивался: военнопленные – это забота ОКВ, а он принадлежит к ОКХ, и пусть выкручивается сам Кейтель.
Кейтель громыхнул фельдмаршальским жезлом:
– С большевиками рыцарской войны не ведем. Речь идет о полном уничтожении их мировоззрения. Я не вижу причин для изменений в режиме военнопленных. Мы не намерены варить для них супы из концентратов для солдатского рациона.
79 
