32 
— У тебя есть какие-то личные дела с Уэсом и Скоттом?
Уильям с раздраженным вздохом отложил газету, давая понять, что сестра окончательно испортила ему настроения
— Личные, но не конфиденциальные. Уэс позвонил мне из школы и сказал, что Дора жалуется на головную боль. Спросил, какие болеутоляющие есть в открытом доступе, что я мог бы рекомендовать. Он зашел забрать лекарство. — Уильям встал, чтобы налить себе вторую чашку кофе, и, глядя поверх края чашки, спросил: — А почему ты спрашиваешь? Думаешь, Уэс зашел только пофлиртовать с тобой?
— Он не флиртовал со мной.
Уильям язвительно прищурился, глядя на нее.
— Он не флиртовал со мной, — настойчиво повторила Мэри-Ли. — Мы просто поболтали.
— Ей-богу, Мэри-Ли, поверить не могу, что тебе может льстить внимание Уэса Хеймера. — Уильям поглядел на нее с жалостью. — Он флиртует со всем, что имеет яичники.
— Не будь пошляком.
— Пошляком? — Уильям даже поперхнулся от смеха: кофе брызгами разлетелся у него изо рта. — Слышала бы ты, как сам Уэс рассуждает о женщинах! Разумеется, когда они не слышат. Он пускает в ход язык сточных канав — ты небось и слов-то таких не знаешь! — и безудержно хвастает своими сексуальными подвигами. Его послушаешь, так можно подумать, что он еще школу не окончил. Ему все равно чем хвастать: победами в постели или на футбольном поле.
Мэри-Ли знала, что эта тирада вызвана главным образом уязвленным самолюбием. Уильям отдал бы все на свете, чтобы стать или хоть казаться таким жеребцом, как Уэс. Он так и не изжил в себе детской зависти к удачливому однокласснику. Статус лучшего ученика не шел ни в какое сравнение с ореолом капитана футбольной команды. Во всяком случае, в округе Клири.
Но она также знала, что его рассказ об Уэсе, пусть и не без преувеличений, был чистой правдой. Она участвовала в работе педсовета вместе с Уэсом Хеймером. Он расхаживал по школе, словно она была его вотчиной. Он пребывал в убеждении, что ничего важнее спорта на свете нет, и раз уж он тренер футбольной команды и спортивный инструктор, значит, он тут главный. Он упивался своим титулом и вовсю пользовался связанными с ним привилегиями.
— Тебе известно, что он совращает своих учениц?
— Это сплетни, — возразила Мэри-Ли. — И распространяют их сами девочки. Они спят и видят, чтобы их кто-нибудь совратил.
— Удивляюсь я твоей наивности, Мэри-Ли. Ты совершенно не знаешь жизни. — Уильям сокрушенно покачал головой. — Можешь обманываться насчет Уэса Хеймера, если ты такая глупая, но, как твой старший брат, я должен заботиться о твоих интересах. И мой тебе совет: найди себе другого героя. — С этими словами, захватив с собой кофе и газету, он ушел в гостиную.
Уильям унаследовал от отца любовь к распорядку. Ужин должен был ждать его на столе ровно к тому часу, когда он возвращался из аптеки. После ужина он читал газету, пока Мэри-Ли мыла посуду и убирала в кухне. А к тому времени, как она устраивалась в гостиной, чтобы проверить школьные тетради, он уходил в свою спальню и смотрел телевизор перед сном.
Они жили в одном доме, но редко встречались в одной и той же комнате.
Мэри-Ли неизменно спрашивала его, как прошел день в аптеке, а он почти никогда не задавал ей таких же вопросов о школе, как будто ее работа ничего не значила.
Он свободно высказывал вслух свои мысли, чувства, мнения, но лишь отмахивался, когда она делилась с ним своими соображениями.
Он мог уйти из дому вечером, не докладывая ей, когда вернется, где и с кем проводит время. А если ей хотелось куда-нибудь пойти, она должна была заранее предупредить, куда уходит и когда ему ждать ее возвращения.
Когда бесследно исчезла вторая женщина из местных, Уильям стал проявлять особую бдительность по поводу ее приходов и уходов. Нередко Мэри-Ли мысленно спрашивала себя: на самом ли деле он так озабочен ее безопасностью или ему просто нравится демонстрировать свою власть над ней?
Мэри-Ли исполняла все бытовые обязанности жены не обладая ее статусом. Она была старой девой и делала для своего брата то, чего не могла сделать для другого мужчины, за неимением такового. Без сомнения, люди так и думали о ней. Жалостливо качали головами и бормотали ей вслед: «Помилуй бог бедняжку!»
У Уильяма была своя жизнь. У нее тоже. Его жизнь. До недавних пор, когда все вдруг чудесным образом переменилось.
Глава 8
Напряжение, висевшее над обеденным столом в кухне Хеймеров, было таким же увесистым, как бифштекс с кровью, который Дора поставила перед Уэсом. Он отрезал кусок, обмакнул его в лужу кетчупа на своей тарелке и сунул в рот.
32 
