Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
108 
— Ты молодчина! — кричали они.
— Хорхе — слабак,— презрительно бросил высокий тощий парень по имени Флако.
— Слабак?! — еле слышно проговорил Матт.— Но ведь уступил я.
— Чале! Ничего подобного! — воскликнул Флако.— Сегодня Хорхе перешел все границы. Если об этом услышат в главном штабе хранителей, ему конец.
— А кто им расскажет? — возразил Чачо.— Мы тут все равно что на Луне.
— Скоро я стану взрослым и выйду отсюда,— сказал Флако.— Тогда поеду в главный штаб и все расскажу.
— Жду не дождусь,— буркнул Чачо.
— А ты храбрый малый — принял наказание вместо Фиделито,— сказал Флако Матту.— Мы думали, ты гнилой аристократишка, а ты, оказывается, такой же, как мы,
— А я вам что говорил! — просиял Фиделито.
И тут мальчишки принялись спорить, кто из них раньше всех понял, что Матт не гнилой аристократишка, а муй хенте — классный парень. Матт лежал и чувствовал, чтоих признание обволакивает его, как теплая волна. От боли кружилась голова, но он был готов стерпеть все, что угодно, потому что его полюбили.
— Эй, надо его починить,— сказал наконец Флако.
Ребята выглянули в коридор, убедились, что там никого нет, и отнесли Матта в лазарет, где уже крепким сном спал перебинтованный Тон-Тон. Рябой парень в зеленой униформе перевязал Матту раны и налил в ложку три капли бесцветной жидкости.
«Лауданум»,— понял Матт, заметив этикетку на пузырьке.
Он стал вырываться, отказываясь принимать лекарство. Он не хотел превратиться в зомби, как Фелисия, или умереть, как несчастный Моховичок. Впрочем, на долгое сопротивление сил у него не хватило. Плавая в наркотической дреме, Матт задумался: если он умрет и попадет в те места, куда после смерти попадают не-люди, встретит ли он там Моховичка? И не вцепится ли песик Матту в лодыжку за то, что он отнял его у Марии?
31
Тон-Тон
— Ох, до чего же мне плохо,— простонал Тон-Тон, пытаясь нашарить возле кровати стакан с водой.
— Да и выглядишь ты неважно,— заметил рябой парень в зеленом.
— Ты, Луна... гм... лучше бы помолчал. У меня еще хватит сил... гм... вышибить тебе мозги.
— Не вышибешь, я теперь хранитель,— самодовольно ухмыльнулся Луна.
— Еще только стажер.
Тон-Тон наконец дотянулся до стакана и отхлебнул глоток, пролив половину на грудь.
— Погодите-ка,— сказал Матт. Он умирал от жажды, но даже не пытался отыскать свой стакан — догадывался, что при малейшем движении его скрутит жестокая боль.— Ты что, учишься на хранителя?
— Ну да,— ответил Луна.— Тут все рано или поздно станут хранителями.
Матт смотрел, как играет свет в стакане с водой, до которого он так и не смог дотянуться.
— Но хранителей всего двадцать, а ребят... сколько?
— В настоящее время — двести десять,— ответил Луна.
— Не могут же все стать хранителями! На всех места не хватит,— сказал Матт.
Тон-Тон и Луна переглянулись.
— Карлос говорит, что все, кто соблюдает Пять правил добропорядочного гражданина и... гм... Четыре принципа правильного мышления, в восемнадцать лет станут хранителями,— сказал Тон-Тон.
Как Матт ни старался объяснить им разницу между двумя сотнями искателей работы и двумя десятками рабочих мест, все без толку.
— Ты... гм... нам просто завидуешь,— сказал Тон-Тон.
Но в одном Тон-Тон был весьма сведущ. Он прекрасно знал, что происходит внутри окруженного высокой стеной корпуса, где жили хранители. У хранителей были голографические игры, телевизоры и плавательный бассейн. Они устраивали вечеринки на всю ночь и ели всякие деликатесы. Тон-Тон знал все это потому, что убирался в комнатах у хранителей и мыл за ними посуду. Матт догадался, что хранители пускают Тон-Тона к себе потому, что считают его слишком тупым, не способным разобраться в том, что он видит.
Но как говаривала Селия, некоторые люди думают медленно, но очень тщательно. Слушая Тон-Тона, Матт понял, что этот парень далеко не глуп. Он прекрасно разбирался, как работает сложная фабричная техника, а его наблюдения за жизнью хранителей выдавали довольно острый ум. Просто Тон-Тон не спешил высказывать свое мнение.
Матт видел, что вчерашнее наказание очень беспокоит парня. Он снова и снова возвращался к нему, как расковыривают засохшую болячку.
— Я этого не заслужил,— говорил Тон-Тон, качая головой.— Я... гм... не сделал ничего плохого.
108 
