Последние отзывы

  30  

— Ну хорошо.

Втроем они вышли из дома. Мэнди сразу направилась к заливу, но послушно, хотя и с нетерпением остановилась, когда Джеймс велел ей не ходить дальше без него. После того как они прошли до конца пирса и обратно, они осмотрели пустые конюшни. Как только Лора узнала о состоянии своих финансов, ей пришлось сразу расстаться с лошадьми.

— Папочка, а можно мне пони?

— Лошади требуют большого внимания. Ты будешь заботиться о своем пони?

Мэнди серьезно кивнула:

— Я обещаю.

— Ну тогда я буду присматривать пони, которому нужен дом.

Завизжав от восторга, Мэнди опрометью бросилась к свисавшим с массивных ветвей виргинского дуба качелям. Джеймс усадил ее на них. Смех девочки был заразительным. Когда Джеймс выдохся, Лора стояла, прислонившись к стволу дерева, и улыбалась.

— Поздравляю, Джеймс. Она чудесна.

— Да, чудесна. — Он считал себя вправе хвастаться. Несколько мгновений они наблюдали, как Мэнди разговаривает с улиткой, медленно ползущей по земле.

— Жаль, что ты не сказал мне о ней, — заметила Лора с мягким упреком. — Это избавило бы меня от потрясения.

Внимание Джеймса переключилось с ребенка на женщину, стоявшую рядом с ним. Она нервно срывала листья с нижней ветки дерева.

— Тебя шокировало то, что у меня есть дочь?

— Честно говоря, да.

Он наклонился к Лоре и обольстительно прошептал:

— Ты сомневаешься в моей потенции?

Она покраснела и попыталась скрыть смущение смешком:

— Конечно, нет.

— Буду рад продемонстрировать.

— Джеймс, — пожурила Лора, — просто ты не соответствуешь моему представлению о любящем отце.

— Вполне понятно, — сказал Джеймс, изобразив на лице огорчение. — В годы моей бунтарской юности я поклялся, что никогда не надену оковы.

— И не надел.

— Что, оковы?

— Ну ты же сказал, что не женат. — Не женат. — О!

Джеймса позабавило ее чувство такта.

— Если хочешь узнать что-то о матери Мэнди, почему бы тебе не спросить об этом прямо и открыто?

— А мать Мэнди?

Прямота Лоры удивила Джеймса, и он засмеялся. Но когда он начал говорить, лицо его стало серьезным.

— Я не сообщил тебе ни о Мэнди, ни о ее матери, потому что не хотел, чтобы у тебя сложилось предвзятое представление.

Мэнди, несомненно, была незаконнорожденной, но Лора никогда бы не заклеймила ребенка так жестоко, и ее обидело, что Джеймс мог так о ней подумать.

— Я не настолько ханжа. — Единственное, в чем была виновата Лора, так лишь в непреодолимом любопытстве, которое вызывала у нее женщина, родившая Джеймсу Пейдену ребенка, — независимо от того, были ли они женаты или нет. — Она с тобой?

— Кто? Мать Мэнди? Боже упаси!

— Ты хочешь сказать… — Лора растерялась. — Я не понимаю.

Он оперся плечом о ствол дерева и взглянул на нее с высоты своего роста:

— Послушай, Лора. Она была дрянью, понимаешь? Фанатка, которая все время крутилась вокруг автогонщиков. Болталась в барах, которые мы посещали по вечерам. Она всегда была доступна, в любой момент. Обычно я более разборчив, но как-то раз проявил неосторожность, чуть перебрал, и эта девица оказалась в моей постели.

Лора, не в силах больше выдерживать его взгляд, опустила глаза куда-то к его горлу. Пейден действительно не признавал никаких условностей. Он вращался в кругах, которые Лора даже не могла себе представить. Их образы жизни были так же похожи друг на друга, как жизнь эскимоса на жизнь бедуина. Для скольких женщин встреча с Джеймсом заканчивалась его постелью — по неосторожности или по каким-то еще причинам? А она по своей глупости придала такое значение одному поцелую.

— В общем, — сказал Пейден, вновь привлекая ее внимание, — она сумела зацепиться, а мне было слишком все равно, чтобы прогнать ее. Когда она сказала мне, что беременна, я отреагировал стандартно. Я был вне себя от возмущения. Прежде всего я хотел знать, мой ли это ребенок. Когда эта свежеиспечённая мамаша поклялась мне в этом, я признал свою ответственность перед ребенком. Но все, что нужно было от меня этой дряни, так только деньги на аборт.

Он посмотрел на Мэнди, затем устремил взор вдаль.

— А потом, черт его знает, не знаю, что со мной случилось. — Джеймс вздохнул и провел рукой по волосам. — Понимаешь, я стал размышлять. Это был мой ребенок. А мы собирались убить его еще до того, как он родился. Бог свидетель, жизнь может быть непростой, но каждый должен иметь шанс отведать ее.

  30