Последние отзывы

  40  

Даже если для этого потребуется дневать и ночевать около виллы "нового русского", приютившего лишённого наследства мужа графини, он был готов к этому. Конечно, можно было привлечь к делу "Ангелов ада", но ПК решил сделать всё один. Натравливать целую банду на одного маленького очкарика было как-то не по-мужски. Свои личные проблемы он должен решать сам.

Рокер затормозил около супермаркета. Он собирался купить пива и какой-нибудь еды. Никто не знает, сколько времени ему придётся просидеть в засаде.

* * *

Серж Оболенский задумчиво посмотрел на расположенную недалеко от его дома телефонную будку. Его правая рука нервно теребила в кармане бумажку с записанным на ней телефоном главного полицейского управления княжества Монако.

После недолгого колебания князь решился и, войдя в будку, набрал номер, указанный на бумажке.

— Есть сведения, хотя я и не могу ручаться за их полную достоверность, что в ближайшее время готовится покушение на принцессу Стефанию, — сказал он. — Её собирается похитить то ли русская мафия, то ли Корсиканский Фронт Национального Освобождения, то ли русские, объединившиеся с корсиканцами.

— Кто говорит? — взволнованно спросил голос в трубке.

— Это не имеет значения, — ответил Серж, и с чувством выполненного долга повесил трубку.

* * *

— Я должен сказать тебе одну вещь, — произнёс Эжен.

— Какую? — поинтересовалась графиня.

— Помнишь, я говорил тебе, что, когда я выходил из стрип-клуба, меня чуть не прикончил главарь "Ангелов ада", Предсмертный кошмар, который тоже следил за Большеуховым?

— Конечно помню, — пожала плечами Жозефина. — И что?

— Теперь я знаю, кто он, — таинственно понизил голос Карданю.

— Что ты имеешь в виду? — вопросительно посмотрела на него графиня.

— Предсмертный кошмар — сын князя Оболенского, — с расстановкой произнёс Эжен.

— Что? — удивилась графиня. — Этот рокер — сын Сержа?

— Вот именно, — кивнул головой Карданю. — Я узнал его по фотографии. — Недаром князь сказал, что не имеет представления, где живёт его сын.

— Ты в этом уверен? — спросила Жозефина.

— Более, чем уверен, — кивнул головой Эжен.

— Ну и дела! — воскликнула графиня. — Знаешь, теперь я припоминаю. Действительно был какой-то скандал, связанный с Алексом Оболенским, но это произошло много лет назад. Сынок взбунтовался против отца, заявил, что Российское Монархическое Общество — это сборище трусов, которые просрали Россию, и что если бы вместо того, чтобы эмигрировать на Запад, они до конца сражались в рядах Белой армии, сейчас он жил бы на родине, а не в задрипанной французской провинции. Серж залепил сыну пощёчину, они окончательно разругались, и Алекс заявил, что отказывается от отца, от своего имени, от родины и от титула. Затем он сел на свой мотоцикл и уехал. Больше они не виделись.

— Кретин, — сказал Карданю. — Полный кретин.

— Молодёжь вечно бунтует, — пожала плечами Жозефина. — Я сама была такой. Но странно другое. Как бы то ни было, Предсмертный Кошмар — русский, и теперь он следит за Пьером, а Пьер, похоже, ввязался в русско-корсиканский заговор с целью похитить Стефанию. Хотела бы я знать, что здесь происходит.

— А, может, бросим это дело? — жалобно попросил Эжен. — Какая тебе разница, чем занимается муж твоей умершей подруги? Ей-то это уже безразлично. У нас полно денег. Давай уедем куда-нибудь, поженимся. Я хочу лежать с тобой в постели, вместо того, чтобы подвергаться смертельной опасности, выслеживая этих ненормальных русских.

— Ну уж нет! — решительно сказала графиня. — Если бы на моём месте была Жозефина Мотерси-де-Белей, она бы не отступилась, прежде чем не выведала бы всё до последней детали про делишки своего муженька. Я просто обязана узнать, что он затевает, ради памяти моей погибшей подруги. А в постели мы с тобой ещё успеем полежать. Ты ещё запросишь пощады, мой поросёночек!

— Ладно, — со вздохом согласился Карданю. — И что ты теперь от меня хочешь?

— Мы продолжим следить за ним! — воскликнула Жозефина.

— Мы? — переспросил Эжен.

— Вот именно. Мы! — сказала графиня. — Теперь, когда в деле оказался замешан Алекс, тебе может понадобиться прикрытие.

* * *

— Слава богу, что наш графоман погружён в творчество, — с облегчением произнёс Пьер, удобно устраиваясь в шезлонге у бассейна. — Хоть часок отдохнём от него.

  40