Последние отзывы

  46  

В приложении к его внешности патетические речи вовсе не звучали потешно — для других. Меня же, конечно, подмывало издевательски спародировать ломоносовский стиль Толика. Но я удержалась: если за ним не оставить последнего слова, будет еще долго морочить голову.

На прощание Толик церемонно поцеловал мне руку. Наверное, чувствовал себя помещиком, который совращенной крестьянке вольную выписывает: со двора ее не гонят, да самой неймется, блудные страсти одолели.

С другой стороны посмотреть: не появись Серж, сколько бы я еще под игом находилась и постылую дань выплачивала?

Поздно ночью меня разбудил звонок.

— Ой, Юлька! О-о-о-й! — выла в трубку Ира. — Ой, тако-о-е!

— Ирочка, что? Вася? С сыном что-то стряслось? — всполошилась я.

— Не-е-е-т. Пе-е-е-тя. Ой, а-а-а!

— Ну, успокойся. Он жив? Он в больнице? Инфаркт? Инсульт?

— Ой, не-е-е-т.

— Да перестань ты плакать, объясни толком.

— Я уже три часа, — Ира шумно потянула носом, — рыдаю. Ой, он нас бросил.

— Куда бросил? — умно спросила я, по-прежнему ничего не понимая.

— Он уше-е-е-ел. Дверью ка-а-ак хлопнул! Ой, что теперь будет!

— Пойди умойся, высморкайся — и расскажешь мне толком.

Но даже слегка успокоившаяся Ира ничего вразумительного объяснить не могла.

— Почему он ушел? — спрашиваю.

— Потому что я попросила его вынести мусорное ведро.

— Ирка, что ты несешь? Кто бросает жену из-за того, что она просит выкинуть мусор?

— Я тебе клянусь. Я ему: «Петь, вынеси ведро». А он мне: «Как ты мне надоела, не могу больше, ухожу к матери, не звони, рыбок не забудь кормить, жизнь мне испортила, с Васькой сам поговорю, пусть не забывает Приветика выгуливать, где чемодан, ты настоящая вампирша, за квартиру я заплатил, неси мои рубашки чистые с балкона».

Юля, что теперь будет? Юля, за что? Юль, разве я вампирша? Юля, я ничего не понимаю. Юля, ты съезди к нему, хорошо? Юль, ты с ним поговори, он у родителей своих на «Соколе». Ты его спроси, ты ему скажи, что я бе-е-ез не-е-его не могу! — Ира опять заплакала.

— Конечно, съезжу и поговорю, успокойся. Ты Васю напугаешь. Где он сейчас? Он вашу ссору слышал?

— Спит. Не слышал. Мы шепотом. Как две кобры. Это Пе-е-е-тя кобра, я ему всю молодость, всю жизнь… А-а-а! Юлька, я его домой хочу. Юль, я его так люблю, сама буду мусор выносить, хоть каждый час.

Несколько минут я успокаивала Иру, говорила о нервных срывах и реактивных психозах, которые случаются с нормальными людьми, в том числе и с верными мужьями.

Хотя более всего мне хотелось обругать последними словами Петра — обидчика моей подруги. Как он мог бросить Ирку, милую, добрую, взбалмошную толстушку? Свои проклятия я сдерживала и, напротив, говорила о Пете почтительно и снисходительно, как о капризном больном. Это было именно то, что желала услышать Ира. Она успокоилась, похвалила меня на прощание: «Какая ты умная, Юлька!» — и еще раз взяла обещание увидеться с Петром.

Я долго не могла уснуть. В голове не укладывалось — у Ирки серьезные конфликты с мужем. В семье Бабановых, как мне казалось, царила полная гармония, основанная на такой же полной противоположности мужа и жены. Петя — двухметровый красавец, косая сажень в плечах, русые волосы и бородка, настоящий Илья Муромец.

Ира — маленькая, пухленькая, но подвижная и юркая. Он спокоен, рассудителен, немногословен, Ира трещит не останавливаясь, сначала говорит, потом думает, что сказала, потом соображает, что сказала не то, что думала, и опять говорит. Петя жену не слушает — он наизусть знает содержимое ее мозгов.

Наше, мое и Пети, отношение к Ирине чем-то похоже: мы обращаемся с ней снисходительно-командно-покровительственно.

И эксплуатируем ее доброе сердце на полную катушку. О Пете говорить нечего — живет как у Христа за пазухой. Но и я в стороне не остаюсь. Потеряла сережку мамину — Ирина перетрясла мою квартиру, нашла в складке обивки дивана. Выискала для моей больничной униформы мягкий отбеливатель, не портящий ткани. В прежние годы, когда все было в дефиците, Ирина часами простаивала в очередях, чтобы купить мне зимние сапоги или джинсы, кальмаров или зефир в шоколаде. Подруга периодически с косметичкой в руках совершает атаки на мою физиономию — хочет красоту мою довести до неземного совершенства. Но тут я стою намертво — никакой боевой раскраски.

Серж, кстати, это отметил. Как-то сказал мне:

— Кэти, ты совсем не пользуешься косметикой. Хотя вначале мне показалось, что, наоборот, ты очень умело ее применяешь.

  46