Особенно,... 
61 
Мальчик подошел ко мне и сказал:
— Мне тоже хочется пить. Пойдем поищем колодец.
Я устало развел руками: что толку наугад искать колодцы в бескрайней пустыне? Но все-таки мы пустились в путь.
Долгие часы мы шли молча. «Я сошел с ума, — говорил я себе. — У меня лихорадка от солнца, сознание помутилось от жажды. Иду по Сахаре, и в бреду мне мерещится, что кто-то идет рядом со мной».
— Тебе тоже хочется пить? — спросил я.
Но он не ответил. Он сказал просто:
— Вода бывает нужна и сердцу…
В тот раз я его не понял.
Он устал. Опустился на песок. Я сел рядом. Помолчали. Потом он сказал:
— Звезды очень красивые, потому что где-то там есть цветок, хоть его и не видно…
Я глядел на волнистый песок, освещенный луною.
— И пустыня красивая, — прибавил он.
Это правда. Сидишь на песчаной дюне. Ничего не видно. Ничего не слышно. И все же тишина словно лучится…
— Знаешь, отчего хороша пустыня? — спросил он. — Где-то в ней скрываются родники…
Потом он уснул, я взял его на руки и пошел дальше. При свете луны я смотрел на его бледный лоб, на сомкнутые ресницы, на золотые пряди волос, которые перебирал ветер.
На рассвете я увидел колодец.
Он был не такой, как все колодцы в Сахаре. Обычно здесь колодец — просто яма в песке. А это был самый настоящий деревенский колодец. Но деревни тут нигде не было, и я подумал, что это сон.
— Как странно, — сказал я мальчугану, — тут все приготовлено: и ворот, и ведро, и веревка…
Он засмеялся, тронул веревку, стал раскручивать ворот. И ворот заскрипел, точно старый флюгер, долго ржавевший в безветрии.
— Слышишь? — сказал мальчуган. — Мы разбудили колодец, и он запел…
Видно, я уснул возле колодца. А когда проснулся, рядом никого не было. Неподалеку сохранились развалины древней каменной стены. Я пошел туда. Подойдя поближе, я услышал голос.
— A y тебя хороший яд? Ты не заставишь меня долго мучиться?
Чужой голос ответил, но так тихо, что я не разобрал слов. Я побежал. И тут я их увидел. Мальчуган сидел на стене, а под ногами у него качалась ядовитая желтая змея. Нащупав в кармане револьвер, я бегом бросился к ней, но при звуке шагов змея тихо заструилась по песку, словно умирающий ручеек, и с еле слышным металлическим звоном скрылась между камней.
Я подбежал к стене как раз вовремя, чтобы подхватить моего маленького друга. Он был белее снега.
— Что это тебе вздумалось, малыш? — воскликнул я. — Чего ради ты заводишь разговоры со змеями?
Я развязал его неизменный шарф. Смочил ему виски и заставил выпить воды. Он серьезно посмотрел на меня и обвил мою шею руками.
И вдруг я догадался, кто он. И он понял, что я догадался. Тихо улыбнулся и сказал:
— Сегодня я вернусь домой.
Мы сидели на песке, разговаривали. И он рассказал мне про барашка, про розу и про три маленьких вулкана.
— Если любишь цветок, что растет где-то на далекой звезде, — говорил он, — хорошо ночью глядеть в небо. На каждой звезде есть цветы.
Внезапно я вспомнил Его — летчика. И сказал:
— Жаль, что он умер. Ему так хотелось снова встретить тебя. Он просил весь мир помочь ему в поисках. И если кто-то тебя увидит, чтобы тотчас ему написали. Но он умер. Умер много лет назад.
У меня прервался голос.
А мальчуган покачал головой и улыбнулся.
— Ты ошибаешься, — сказал он. — Он вовсе не умер. Разве его кто-нибудь нашел? Ты можешь показать мне его могилу?
— Но это было в войну, — сказал я. — Еще в июне сорок третьего…
— Нет, — ответил он с тихой улыбкой. — Это было тридцать первого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года. Я тоже помню число.
— Пусть так, — сказал я. — Но он точно умер. Все на свете это знают. Он поднялся в воздух на разведчике с аэродрома в Бастии. У него было задание сфотографировать местность вокруг Лиона, Гренобля, Аннеси и Шамбери. Но он не возвратился. Должно быть, его сбили над Альпами.
— Разве в тот день в воздухе было много немецких истребителей?
Я пожал плечами.
— А вот я знаю. Знаю, что в тот день не было воздушных боев. И не было в воздухе ни одного немецкого истребителя. Можешь проверить по французским летным журналам.
Я кивнул:
— Я тоже знаю, но не хотел говорить об этом тебе. Да, ходят слухи, будто он сам покончил с собой. Но я в это не верю.
Закрыв глаза, я продолжал:
— Друзья все надеялись, что он совершил вынужденную посадку в Швейцарии. Но вечером его объявили пропавшим без вести при выполнении боевого задания. На следующий день все летчики эскадрильи собрались на берегу и танцевали с деревенскими девушками. У них было принято так поминать погибших товарищей. Ведь он сам очень любил танцевать.
61 
