Особенно,... 
61 
Крысеныш в глотке истошно орал, Железный Дровосек, давясь и задыхаясь, судорожно дергал нижней челюстью, пытаясь перекусить Лючию центральным зубом, но это ему не удавалось. Грузчик вцепился руками себе в горло, дергался и хрипел, как обвитый змеями Лаокоон. [1]
Зрелище было настолько ужасающим, что Денис, стыдясь себя самого, закрыл глаза, чувствуя, как к горлу подкатывают рвотные спазмы.
«Нет, только не это, — мысленно уговаривал он себя. — Я должен держаться. Я должен доказать, что я настоящий мужчина, несмотря на то что я не служил в армии и не сидел в тюрьме. Если меня сейчас вывернет наизнанку, я стану всеобщим посмешищем».
Рядом послышался тихий стон, сопровождаемый звуком падающего тела. Зыков приоткрыл один глаз. Грузчик Биомицин с лицом зеленым, как долларовая купюра, расслабленно лежал на полу.
Уборщица Шайба, вытаращив глаза, зажимала себе рот рукой.
Издав горлом странный хлюпающий звук, Лариса Сушко стремглав выскочила из комнаты. За ней последовала побледневшая Регина.
Лица Зои, Глеба и Андреича выражали живую заинтересованность. Писк крысенка становился все глуше и слабее. Тонкий голый хвостик содрогнулся в последний раз и затих. Железный Дровосек дернул кадыком и с громким чмокающим звуком пропихнул вниз по пищеводу бренные останки Лючии. Затем грузчик выпрямился и гордым взглядом обвел зрителей.
— Я выиграл, — на всякий случай напомнил он.
Андреич молча вынул из стоящего у стены ящика бутылку водки и протянул ее Железному Дровосеку.
— А спорим на ящик коньяка, что я совковую лопату цемента сожру? — предложил грузчик.
— Совковую лопату? Целиком? Да в ней же килограммов пять цемента будет!
— Подумаешь, пять килограммов! Спорим, сожру! — гордо выпятил грудь Железный Дровосек.
— Помрешь, — сказал Глеб. — Как цемент у тебя в кишках застынет, так и помрешь.
— Не помру, — помотал головой грузчик. — Спорим, не помру?
— Нет, — твердо сказал Бычков. — На цемент мы спорить не будем. В наше время не просто найти грузчика на такую зарплату. Мы не можем бросаться кадрами.
— У вас всегда так весело? — наклоняясь к Глебу, тихо спросил Денис.
— Это еще цветочки, — ухмыльнулся Бык. — Ягодки еще впереди.
— Пасюка освободили? — Марина Александровна недоумевающе посмотрела на полковника Обрыдлова. — Как это — освободили? Он же преступник! Убийца!
— Распоряжение прокуратуры, — пожал плечами полковник. — «Освободить за недостаточностью улик».
— За недостаточностью улик? — повторила Червячук. — Как это — за недостаточностью улик? Какая, к чертовой матери, недостаточность?
— Прошу вас не забываться, майор.
— Простите. Что вообще здесь происходит?
— Я должен объяснить? — удивился Иван Евсеевич. — Вы что, сами не понимаете?
— Прокурора подкупили, — прошипела сквозь зубы Марина Александровна. — Вы все здесь продаетесь и покупаетесь, как дешевые вокзальные шлюхи. Вся ваша система правосудия…
— Это и ваша система правосудия, — матюгнувшись про себя, с нажимом произнес полковник. — Вы — часть этой системы, и, смею, вам напомнить, эта система плохо ли, хорошо ли, но работает. Пасюк не первый и не последний, кого отпускают за недостаточностью улик. Странно, что вас это задевает до такой степени, что вы позволяете себя столь оскорбительные высказывания в мой адрес и в адрес наших правоохранительных органов. Если вас что-то не устраивает — никто вас здесь не держит. В любой момент вы можете подать рапорт об отставке. Жизнь такова, что вы или играете по правилам, или оказываетесь вне игры.
Червячук закусила губу и, сжав кулаки, с силой вонзила ногти в ладони. Боль немного отрезвила ее. Если она потеряет работу — что у нее останется? Работа была единственным смыслом ее пустой и бессмысленной жизни. Работа поглощала все ее силы, и на какое-то время отвлекала ее от мучительных, как гнойная рана, воспоминаний.
— Простите. Кажется, я немного переутомилась. Не очень хорошо себя чувствую.
— Вы уже закончили работу в Рузаевке? Так быстро?
— Там остался Чупрун. Кое-что нам уже удалось выяснить. Выстраиваются кое-какие версии. Мне нужно поработать с информацией.
— Хорошо, — согласился полковник, радуясь в душе, что Нержавеющая Маня решила не затевать скандал. До чего же все-таки паскудная баба! Чего она вдруг так завелась из-за Пасюка? И вчера вот тоже убежала, даже не начав допроса. Странно все это.
61 
