111 
— Ты говоришь так, словно оправдываешь бандитов.
— Я не оправдываю бандитов, я просто стараюсь принимать жизнь какой, какая она есть. Возьми Глеба Бычкова. Несомненно, он бандит, он нарушает закон, он обвешивает покупателей, но, как ни странно, несмотря на все это по своим человеческим качествам он может дать фору многим законопослушным гражданам. Просто он принадлежит к другому племени. Так сложилась его жизнь.
— Ты снова права. Но как-то все это грустно.
— Все зависит от того, с какой точки зрения на это посмотреть. Знаешь, в чем разница между оптимистом и пессимистом? В том, что когда оптимист говорит, что стакан наполовину полон, пессимист полагает, что он наполовину пуст. По мне уж лучше радоваться от того, что бандит оказался симпатичным человеком, чем грустить при мысли, что хороший человек оказался бандитом.
В этом мире все так сложно и запутано, что в нем почти не осталось черных и белых тонов — лишь вариации серого цвета. Я предпочитаю не ломать голову над тем, какой оттенок серого чернее, а какой белее. Когда-то я приняла для себя идею, сформулированную тайным кланом Шоу-Дао. Эта идея звучит примерно так: «Нельзя изменить этот мир, но можно извлечь несказанное удовольствие, удивляясь его многообразию и наслаждаясь его красотой. Нельзя сделать счастливым все человечество, но не так уж и сложно сделать счастливым себя и близких тебе по духу людей. Чем больше вокруг счастливых людей, тем прекраснее кажется мир».
— Похоже, тебе нравятся тайные кланы, — заметил Денис.
— Мне вообще нравятся тайны. Без тайн жизнь была бы слишком скучной.
— А как ты смотришь на то, чтобы пообщаться поближе с одним из мафиозных тайных обществ?
— Что ты имеешь в виду?
— Всего лишь романтический ужин вдвоем в ресторане «Пурпурный дракон». Все китайские рестораны принадлежат мафии, а, значит, обслуживать нас будут члены тайного общества.
— Ты уже получил первую зарплату? — удивилась Серова. — Так быстро?
Журналист кивнул.
— Глеб выдал мне три тысячи. И еще он намекнул, что красивым девушкам очень нравятся рестораны. Это действительно так?
— Воистину, устами бандита глаголет истина, — усмехнулась Катя.
Марина Александровна Червячук с усталым вздохом распахнула дверь своей маленькой однокомнатной квартиры, унылой и запущенной, как убежище старого холостяка, и, топая тяжелыми коричневыми ботинками по растрескавшемуся, давно не циклеванному паркету, прошла в комнату и без сил повалилась на диван.
Привычным взглядом она окинула автоответчик. На экране рядом с цифрой 8 мигал красный огонек сигнала. Это означало, что за сегодняшний день она получила восемь новых сообщений.
Первые семь оказались от полковника Обрыдлова. Судя по голосу, полковник был очень сердит. Он то ругался, то просил, то угрожал, то взывал к Марининому разуму. С трудом удерживаясь от нецензурных выражений, Иван Евсеевич пытался доходчиво растолковать Нержавеющей Мане, что она должна всецело посвятить себя расследованию убийства генерала Красномырдикова, а не заниматься в служебное время личными делами и уж тем более не втягивать в них других сотрудников милиции и прокуратуры.
Марина Александровна намеренно ограничила отведенное для записи сообщений время одной минутой, о чем звонящих заранее предупреждал начитанный на пленку автоответчика текст. Она считала, что одной минуты более чем достаточно для того, чтобы изложить суть любого дела или вопроса, и не собиралась тратить свое драгоценное время на ненужные лирические отступления.
Полковник Обрыдлов ограничиться одной минутой то ли не смог, то ли не захотел. Не желая выслушивать его нотации, Марина после первой же произнесенной Иваном Евсеевичем фразы переключала автоответчик на воспроизведение следующего звонка.
В полной уверенности, что и восьмое сообщение тоже будет от настырного полковника, Червячук с тяжелым вздохом нажала на кнопку.
— Маруська… — соленым порывом морского бриза окутал ее знакомый голос. — Маруська, это я. Я понимаю, что не имею права тебя ни о чем просить, но, ради всего святого, ради того, что когда-то было между нами, перестань меня разыскивать. Сегодня я уезжаю из страны и скорее всего больше сюда не вернусь. Поверь, я забочусь о тебе, а не о себе. Я…
Запись оборвалась.
С коротким яростным криком Марина схватила автоответчик и дернула его на себя, с корнем вырывая провода, а затем размахнулась и, вложив в бросок все накопившиеся за последние дни ярость и отчаяние, швырнула аппарат в стену.
111 
