Последние отзывы

  39  

Убийство — не выход, а всего лишь следствие наших поступков. Если его можно избежать, я только «за».

— Я слышал разговоры о том, что, если в зародившейся душе царит тьма, винить за это следует бесов. Вроде как они вселяются в предметы, точно в людей.

— Ну, тогда в Пугале сидит что-то покрупнее рядового беса, — осклабился Проповедник. — Какой-нибудь Бегемот или Асмодей, никак не меньше.

— Заткнись! — прорычал я. — Скоро ночь. Накликаешь на наши головы, старая ворона!

Он обиделся, но чушь пороть перестал. Мы с Хартвигом выехали из рощи, остановившись на границе большого необработанного поля. Далеко-далеко впереди, в лучах вечернего солнца сверкала гладь Етлацких озёр. Мы медленно направились в их сторону, не желая подгонять уставших лошадей.

Несмотря на ранний вечер, всё ещё припекало, и горячий, густой, точно патока, воздух сильно пах разнотравьем. Хартвиг закатал рукава рубахи и невинно поинтересовался:

— Могу я задать вопрос?

— Попробуй.

— Сколько душ ты уничтожил?

— Знаешь, я не имею такой привычки считать сделанную мною работу. Много.

— Достаточно много для того, чтобы прожить лишний год? Или два?

Я небрежно пожал плечами. И вправду не знаю, сколько из них забрал мой кинжал.

— Многие стражей не любят. — Хартвиг говорил небрежно, но от меня не укрылось, что его интересует этот вопрос. — Считают, что вы получаете незаслуженно дополнительные дни жизни.

— Всё верно. В Ровалии, Витильска и Прогансу мы вне закона. Да и в некоторых других местах тоже. Поэтому я не спешу носить кинжал на всеобщее обозрение.

— Каково это — иметь такой дар, Людвиг?

— Я могу то же самое спросить тебя о твоём. Иногда от этого устаёшь, иногда нет. Многие умирают от зависти из-за того, что мы способны немного продлить свою жизнь.

Хартвиг рассмеялся:

— Извини, страж, но смерть одной души от твоего кинжала добавляет половину дня к жизни, дарованной тебе Создателем, — это не немного. Чем больше душ уничтожишь, тем дольше проживёшь. Я слышал, некоторым из ваших магистров давно перевалило за сотню лет, притом что стариками они отнюдь не выглядят.

— Можно накопить сколько угодно дней жизни, но в итоге умереть из-за того, что упал с лошади. Или в тебя воткнули стилет. Или ты просто-напросто простыл и помер от горячки. Так что всякое накопление может закончиться ничем.

— Но ведь если повезёт — это шанс прожить гораздо дольше, чем тебе отпущено при рождении, к тому же не слишком-то старея.

— Не спорю, — дипломатично ответил я.

— Знаешь, когда я был маленьким, то мечтал стать таким, как ты. Всё время ждал, что в дверь постучит страж и заберёт меня в свою школу. Но он не пришёл, и сейчас я начинаю понимать — хорошо, что так получилось. Я желал лишь жить долго, а не помогать другим.

— Жить долго — естественное желание любого разумного человека. Поверь мертвецу, — скрипучим голосом сказал Проповедник.

— Скажи, Хартвиг, что с моей душой? — спросил я. — Много ли на ней пятен?

— Я думал, ты никогда не спросишь, — улыбнулся он. — Они есть, впрочем, как и у всех людей. Кто из нас безгрешен? Но ничего такого, чего тебе стоило бы бояться. Хочешь, я очищу её в два счёта?

— Благодарю, но не стоит.

— Интересно почему? — Он склонил голову набок.

— Мои грехи — только мои. Мне за них и отвечать. Не желаю, чтобы кто-то вмешивался в мою душу. Извини, если обидел.

— Да нет. Не обидел. Я прекрасно тебя понимаю.

— Я считаю, то, что ты делаешь — жульничество, — безапелляционно заявил Проповедник. — Это всё равно что держать в рукаве несколько фараонов ^[22] во время карточной игры. Конечно, неплохо прийти к святому Петру чистеньким и уверенным в том, что он распахнёт перед тобой райские врата. Но это…

Они начали диспут и спорили до тех пор, пока мы не подъехали к озёрам. За ними начинались бесконечные деревушки, растянутые вдоль границы княжества.

Приличный трактир с минимальным количеством клопов мы нашли не сразу и, поставив лошадей под навесом во внутреннем дворе, остановились на ночлег.

Ложась спать, я думал о том, что ещё один день прошёл, и до цели осталось совсем немного.

Последнюю ночёвку перед При мы провели в открытом поле. Я не желал рисковать, даже несмотря на то, что дороги оставались спокойны. То ли нас потеряли, то ли, действительно, у страха глаза велики, и Хартвига искали куда меньше, чем я думал. Лично меня такое спокойствие вполне устраивало. Оставалось только радоваться, что у кого-то не хватило сил и умения на облаву.

  39