Особенно,... 
98 
— Нет. Он был вежлив… но он не должен находиться в квартире госпожи Крюгер в ее отсутствие. Я его никогда не видела раньше и испугалась.
Полицейские переглянулись: еще одна дамочка с кучей свободного времени на их голову.
— Мы побеседуем с этим господином. Он, случайно, не назвал себя?
Женщина нахмурилась.
— Оставайтесь здесь, мэм.
Стоя перед зеркалом в ванной комнате, Джонатан изучал порез на шее — края начали твердеть. В полевой хирургии он видел такие ранения ежедневно. Если хочешь, чтобы после заживления раны не осталось рубца, то необходимо заново открыть ее и зашить, но сегодня было не до того.
Он налил для смелости еще рюмку зубровки.
— Не дергайся, — прошептал он себе, поднося к горлу иголку с ниткой.
Затаив дыхание, он приступил к работе. Для швейного набора иголка была вполне приличной — довольно острая и довольно стерильная. Ему доводилось работать и теми, что намного хуже. Придерживая края раны пальцами левой руки, правой он начал накладывать швы.
Все вранье, с самого начала. Эмма вообще не Эмма. В определенной степени его жизнь оказалась фарсом, глупой возней. Пьесой, поставленной невидимым режиссером. Удивительно, но теперь он чувствовал себя больше освобожденным, чем разочарованным. Как будто с его глаз сняли шоры и он впервые увидел вещи такими, какие они есть на самом деле. Он увидел не только то, что лежало непосредственно перед ним, но и то, что находилось вокруг. И этот вид — его прошлое и настоящее — просто убивал: Джонатан — пешка, кукла, безмозглая марионетка в руках правительства.
— Но кто? — спрашивал он себя. — Кто вовлек ее во все это?
Он сделал третий стежок. Нитка проходила с трудом, и на глазах выступили слезы.
Злость. Вот что он чувствовал. Злость на Эмму. Злость на Хоффмана. Злость на каждого, кто участвовал в том, чтобы украсть у него жизнь для достижения своих целей. Такое воровство он простить не мог.
А та часть жизни, где они вдвоем? Только он и она? Это тоже было «мероприятие»? Ему очень хотелось думать, что минуты, проведенные с ней наедине, в порядке исключения, существовали отдельно от Эмминого «высшего долга». Их занятия любовью. Их тайные взгляды. Прикосновения ее рук и невысказанные мгновения.
Восемь лет… Неужели это возможно?
Он опустил иголку и, опершись на раковину, посмотрел в зеркало.
«Ты просто не понимаешь. Она так и не сказала тебе своего настоящего имени. Она позаботилась обо всем — чтобы ты ездил по Африке, Европе и Ближнему Востоку, а она могла делать свою работу. Вся ее жизнь была тайной. Посмотри на эту квартиру. Взгляни на это крохотное платье. Она приводила сюда мужчин. Она пила с ними водку. Она соблазняла их».
Вглядываясь в свое отражение, он смотрел в глаза правде.
Уже не чувствуя боли, Джонатан быстро закончил работу и маникюрными ножницами отрезал нитку. Хорошая работа, как ни крути. Он смочил швы спиртом и наложил повязку, затем взял рубашку, прошел на кухню и налил еще рюмку водки. Он запомнил название на будущее. Зубровка. Не иначе как по-польски — «доверчивый идиот».
Он надел пальто и запустил руки в карманы. Правая рука нащупала обручальное кольцо. Он обещал носить его всю жизнь — как напоминание. Выключив на кухне свет, Джонатан заглянул в гостиную и в другие комнаты. Все это обман. Иллюзия. Не более чем мизансцена.
И тут в дверь постучали.
— Полиция Берна. Мы хотели бы поговорить с вами.
Джонатан замер на месте. Наверное, полицию вызвала женщина, что открывала ему дверь. Он представил, как будут дальше развиваться события: сначала они попросят его удостоверение личности, затем обычный запрос в участок на наличие отклонения от уплаты чего-либо. И мгновенный ответ: доктор Джонатан Рэнсом, разыскивается за убийство двоих офицеров полиции. Вооружен и очень опасен. Они его скрутят, наденут наручники и в мгновение ока раскатают на асфальте.
В дверь снова постучали.
— Это полиция. Господин доктор, пожалуйста, откройте, мы знаем, что вы в квартире. Мы хотим поговорить с вами о вашей невестке — госпоже Крюгер.
Джонатан зашел слишком далеко, чтобы сдаться. Он остается в игре.
Он вбежал в спальню, открыл дверь на балкон, выглянул и быстро осмотрелся. Ближайший балкон — двумя этажами ниже. Стена ровная. Спуститься по ней не получится.
Стук в дверь становился все настойчивее.
Вернувшись в гостиную, Джонатан пробежал в кабинет, затем снова в спальню и снова на кухню. И остановился, разозленный своими бесплодными усилиями. Единственный способ выйти отсюда — через входную дверь.
98 
