Особенно,... 
73 
— Может, вызволим парнишку? — предложил Болван. — Он же еще дитё малое.
— Не, раз уж Золотая Щетина за него взялся, то теперь не отступится, — возразил Грязные Штаны. — Опять же, зачем нам свидетели?
— И то правда, — согласился Болван.
«Золотая Щетина — так, наверное, зовут кабана», — подумал Джек. Гордое имя — вот только вид у зверюги сейчас довольно жалкий. Грязь покрывала его настолько толстым слоем, что казалось, будто кабан закован в доспех.
Отважное Сердце застрекотал что-то со своего места у отдушины.
— Да не протиснусь я туда, — с горечью возразил Джек — И долететь я туда не долечу, куда мне до тебя, старина. Судьба мне тут торчать до тех пор, пока кто-нибудь не придет на выручку. — При этих словах сердце у Джека упало. Руки у него ныли: удерживаться в таком положении было ох как непросто. Выдержит ли он несколько часов? И потом, кому придет в голову его разыскивать, глядя правде-то в глаза?
Отважное Сердце застрекотал снова. Для ворона звук этот был на удивление нежным и мелодичным; Джек в жизни ничего подобного не слыхивал.
— Что ты мне такое говоришь? Или это не мне, а ему? — Золотая Щетина, задрав голову, не сводил с птицы маленьких, налитых кровью глазок. От внимания Джека это не укрылось. — Да тебе, похоже, нравится музыка! — изумленно воскликнул мальчик.
И тут его осенило. Ведь мать успокаивала пением овец и баранов. Она пела пчелам перед тем, как забрать их мед. Она и Джека научила этой простенькой магии, да только он не придавал ей особого значения. Ведь в сравнении с тайным знанием Барда заговоры эти — сущий пустяк.
И Джек запел заклинание, успокаивающее растревоженных пчел.
- Щедрые духи воздуха,
- Полны и богаты ваши чертоги,
- Когда летите вы с дальних полей,
- Гонимые ветром.
Затем Джек пропел колыбельную для новорожденных ягнят, а затем, невесть откуда, пришла новая песня, исполненная жизни и радости. Мальчуган пел о густых лесах, о горках желудей под дубами, о солнечных бликах в траве, о диком луке — вкусном, сочном, только выкопай! Допев песню до конца, Джек почувствовал необыкновенную легкость: он был счастлив так, словно сам всласть набегался по лесу.
Мальчик посмотрел вниз: Золотая Щетина тихонько похрюкивал и, задрав свою бочкообразную голову, с обожанием таращился на него. Зверюга изменилась до неузнаваемости! Свиньи тем временем дожевали горчицу и обнюхивали землю, выжидая, не бросят ли добавки Безмозглые существа эти свиньи, решил про себя Джек. А вот Золотая Щетина совсем другой. Гигантский кабан призывно запыхтел, яснее слов требуя: «Еще!»
Так что Джек запел новую песню, между делом незаметно отползая по балке всё дальше и дальше (занозы то и дело вонзались ему в задницу), пока не оказался на противоположном ее конце. Нет, не вне пределов кабаньей досягаемости, отнюдь; однако так у него, по крайней мере, был шанс добежать до внешней ограды первым.
Джек соскочил на пол. Приземлился он неудачно, упав на бок. Мальчик тут же вскочил на ноги — но Золотая Щетина тоже не дремал. Кабан метнулся к загородке и преградил Джеку путь к свободе.
Кабан и мальчик не отрываясь смотрели друг на друга, глаза в глаза. Затем Золотая Щетина шагнул вперед, сопя и пофыркивая, и задрал морду — ни дать, ни взять пес, вымаливающий хозяйской ласки. Джек опасливо протянул руку и почесал кабана под подбородком Золотая Щетина хрюкнул.
— Ах ты, старый растяпа, — промурлыкал Джек, так, как привык обращаться со свиньями дома — Да так ты, пожалуй, растаешь как масло. — И он почесал кабана за ухом. Золотая Щетина блаженно зажмурился. — Ну- ну, — проговорил Джек. — Кажется, рабов ждет небольшой сюрприз. — Он запер свиней и кабана в чистом загоне и, перебравшись через ограду, распахнул дверь хлева.
— Свиное Рыло, Грязные Штаны и Болван разом соскочили с забора.
— Ты пел, — сказал Грязные Штаны. — А про что?
— Тебя не сожрали, — разочарованно протянул Свиное Рыло.
— Не сожрали, — согласился Джек и, гордо подбоченившись, встал перед рабами.
— Но я ж своими ушами слышал визг, — пробормотал Свиное Рыло.
Джек внутренне кипел от ярости, но чувств своих выказывать не собирался. Вот уж нет, не дождетесь.
Рабы ломанулись внутрь.
— Фу-у! Вонь-то какая, — поморщился Болван.
— Я не виноват, — принялся оправдываться Свиное Рыло. — Зверюга-то уж больно охоч до человечинки. Он же троллий кабан. Я к нему и близко не подойду…
73 
