Особенно,... 
20 
— Анхель должна быть в ярости, что ты не взял ее с собой. Если она только узнает о твоих приключениях…
— Не узнает. Если, конечно, ты не расскажешь.
— Я-то не расскажу. Но она узнает. И будет в ярости. Я расстроено цокнул языком.
— Что же. Приложу все усилия, чтобы помириться с ней как можно быстрее.
— Было бы очень хорошо, если бы ты так сделал. Потому что в твоей беспечности, как всегда, обвинят меня.
У одного из домов я увидел представителей маленького народца. Рыжие и очень чумазые малышка и малыш, обряженные в конфетные фантики и сшитые из газет башмачки, пели песенку, прося подаяние:
— Во-о-от идет хаплопелма по горо-о-оду. Охотится-а-а на фио-осс, — тоненьким голоском пела крошка, трогательно сложив ручки.
— Думала, что мухи! — подхватил ее партнер.
— И во-во-о-от она на-апала на большой трымнывай! И съе-ела его-о-о!
— Думала, что муха! — уточнил малыш.
— А в трымнывае еха-ал пи-икли-и-и! И ужалил хапло-пелму мо-о-олнией!
— Дума-ал, что муха!
— А хаплопелма поду-умала, что это муха то-о-оже!
В маленькой шляпе совсем не было денег, что и неудивительно, если учесть их репертуар и тихие голоски. Я бросил туда один трестон, чем вызвал целую бурю восторга и писков, которые не прекращались, пока я не свернул за угол.
Дорога в коляске с поднимающимся верхом, запряженной парой лошадей, заняла у меня минут сорок. Проехав Сердце насквозь, по мосту Бунтарей экипаж перебрался на остров Пустоголовых, а уже с него на северную, материковую часть Рапгара.
Мой дом расположен в южной части района, который называется Олл. Улица Гиацинтов — это замечательное тихое место, территория частных домов и особняков, окруженная множеством вязов и практически изолированная от той суматошной и безумной жизни, что властвует в более многолюдных частях Рапгара. Олл — маленький островок в штормовом океане. Жить здесь удобно, приятно и в большей степени легко.
Разумеется, это не Золотые поля, элитное местечко наших небожителей: прославленных офицеров, известных звезд оперы и театра, святых клириков, успешных магнатов, ярких политиков, игроков на бирже, ловких дельцов, счастливых наследников и всех тех, кто смог дотянуться до удачи, схватить ее и удержать при себе, несмотря ни на что. На Золотых полях неважно, кто ты — лучэр, человек, мяурр или даже скангер. Пока у тебя есть деньги и ты на коне — все двери для тебя открыты. В противном случае — добро пожаловать в реальный Рапгар, быть может, даже в трущобы, в Гетто Два Окна или вовсе на Пустыри и Ржавчину, даже если в тебе течет чистая кровь Всеединого.
Впрочем, я не помню ни одного лучэра, который бы жаловался на жизнь. Во всяком случае, в финансовом смысле этого слова.
В наследство от дражайших предков мне досталось вполне хорошее состояние, включающее в себя не только счета в банках и кое-какие синие ценные бумаги электрических компаний пикли, но и три дома, расположенные в Золотых полях, Небесах и здесь, в Олле.
Я терпеть не могу Золотые поля — в этом застойном пруду можно ощутить вселенскую скуку менее чем за час. Те, кто имеет счастье здесь существовать, несмотря на свое баснословное богатство, при ближайшем изучении частенько оказываются пустоголовыми существами с желаниями, не превышающими мечты обыкновенной болонки. Их речи недалеки, стремления невысоки, а помыслы и того ниже. Так что ни за какие сокровища мира я бы не переехал в эту малонаселенную, застроенную огромными дворцами и виллами с тысячами акров лесов и полей золоченную клетку.
Небеса — неплохой райончик. Во всяком случае, так пытается меня убедить Данте. Но мне не по нраву жить там, где вершится большая политика. Остров Туманов — не то место, где я могу ощутить комфорт. На мой взгляд, когда у тебя под боком дворец Князя и колосс Палаты Семи, а окна с одной стороны особняка смотрят на казармы гвардии, а с другой стороны — на жуткий Темный уголок — землю, откуда когда-то в наш мир появился, а затем ушел обратно Всеединый, никакой спокойной жизни быть не может. Согласитесь, любезные чэры, — мало приятного, когда ты становишься рабом той или иной политической обстановки.
Уж лучше залезть в бочку со взбешенными пикли, тропаеллой и тру-тру и каждому совершенно нелюбезно высказать все, что ты о нем думаешь, чем влачить существование в центре абсолютного зла — рядом с политиками.
Хотя Данте, например, нравится смотреть, как тигры дергают друг друга за усы. Он наслаждается этим зрелищем, а затем подсчитывает, скольких из них сожрали джунгли Рапгара. Последние восемьдесят лет своей жизни он считает это одним из лучших развлечений в мире, исключая, конечно, опиум, абсент и безудержные любовные связи со всякими мало-мальски разумными существами.
20 
